Пассажирами поезда, на котором мы начали наше полное приключений путешествие, были главным образом торговцы и торговки, завсегдатаи местных рынков. Этот поезд полз, как черепаха, и подолгу стоял на каждой станции, терпеливо дожидаясь пассажиров. Из равнинных районов торговый люд устремлялся в горные края за сушеными бататами и сушеным маниоком, которые пользовались спросом накануне сбора нового урожая риса; за сушеными ростками бамбука, древесными грибами и шампиньонами, тоже сушеными; за клейким рисом и коричневым корнем . В горы же везли из равнинных районов рыбный соус, вяленую рыбу, соленые креветки, иголки и цветные нитки, красители и многое другое. Каждый норовил поудобнее устроиться со своими товарами, загромождая пространство вокруг себя. Я впервые ехала на поезде, и поэтому мне все было в диковинку, хотя в первые минуты у меня потемнело в глазах от всей этой сумятицы, от непривычного многолюдья, от оживленной болтовни и шумных ссор. Не говоря уже о том, что я не сразу притерпелась к запаху бетеля, который жевали пассажирки, к кисловатому запаху потных тел и к зловонию, исходившему от туалетов в начале и в конце вагона. И ко всему прочему, мы с Лоан впервые в жизни оказались без материнской опеки и теперь должны были полагаться только на себя. Когда раздался протяжный паровозный гудок, я и Лоан задрожали от волнения. Вагоны вздрогнули и с грохотом ударились друг о друга. Пассажиров так тряхнуло, что они едва не повалились со своих лавок. Паровоз выпустил облако белого пара, которое взметнулось в синее небо, и потащил за собой старенькие вагоны.
Мы с Лоан сидели рядышком. У нас были билеты, дававшие нам такие же права, как и другим пассажирам, однако нам не повезло: нашей соседкой оказалась толстая-толстая торговка рисом, по ее милости нам пришлось забиться в угол и сидеть, тесно прижавшись друг к другу, освободив место для ее необъятных телес.
Около двух часов ночи поезд подошел к незнакомой станции. Пассажиры еще продолжали дремать, когда из репродуктора раздался громкий голос:
— Наш поезд прибывает на конечную станцию. Выходя из вагонов, соблюдайте порядок. Не задерживайтесь, проходите вперед. Не создавайте сутолоки — она на руку карманным воришкам.
Голос прозвучал сердито,— видимо, говорившему смертельно хотелось спать. Поезд замедлил ход, потом резко затормозил и остановился. Торговки, стоявшие в проходе, повалились друг на дружку. Обругав машиниста, они стали выходить из вагона. Мы с Лоан подождали, когда народ разойдется, и тоже направились к выходу. В этот момент около нас оказался юноша, который всю дорогу ехал в одном с нами вагоне.
Тот день мне запомнился на всю жизнь. Утро было очень холодное. Я проснулась рано, потому что сильно продрогла. Надев новый ватничек, я не мешкая принялась за уборку. Тетя Муй еще спала. Теперь она вставала попозже, потому что привыкла к тому, что мы с Лоан неплохо управлялись по хозяйству. Лоан встала сразу после меня, она подтащила к порогу корзину и принялась чистить ростки бамбука. Говядина с тушеными ростками бамбука нравились посетителям, и это блюдо они заказывали чаще других. Занимаясь каждая своим делом, я и Лоан болтали о недавней ссоре между тетей Муй и хозяйкой соседней харчевни и не заметили, как у порога появился посетитель. Это был пожилой мужчина, одетый так, как одеваются местные жители: на нем были штаны и куртка цвета индиго, а в руках он держал вещевой мешок такого же цвета.
Я не могу позволить себе поддаться искушению и заняться подробным описанием горной дороги, которая в конце концов привела нас в селение Муон; многочисленных ручьев и речек, попадавшихся на нашем пути; холодных ключей, бьющих из расселин в скалах; огромных бабочек удивительной красоты,— описание всего этого заняло бы многие страницы, а я не хочу отнимать у вас, дорогие читатели, слишком много времени. Я расскажу лишь о чудесных, незабываемых днях, проведенных в гостях у дяди Мока в горном селении Муон.
Дядя Мок умел не только плотничать. Еще он умел выращивать на горном поле рис и маниок, умел ухаживать за домашней скотиной: свиньями, быками и коровами — и был хорошим охотником. В доме дяди Мока не висели шкуры убитых им тигров и леопардов, он никогда не носил на шее тесемочек с тигриными клыками, как это делают охотники, которые любят прихвастнуть своими подвигами, но тем не менее он был хорошим охотником. Но это еще не все: дядя Мок знал секреты приготовления целебных мазей. Кстати, у нас на равнине среди крестьян нечасто встречаются охотники, а приготовлением целебных мазей вообще никто не занимается: видимо, всему этому дядя Мок научился здесь, в горах.