Тот день мне запомнился на всю жизнь. Утро было очень холодное. Я проснулась рано, потому что сильно продрогла. Надев новый ватничек, я не мешкая принялась за уборку. Тетя Муй еще спала. Теперь она вставала попозже, потому что привыкла к тому, что мы с Лоан неплохо управлялись по хозяйству. Лоан встала сразу после меня, она подтащила к порогу корзину и принялась чистить ростки бамбука. Говядина с тушеными ростками бамбука нравились посетителям, и это блюдо они заказывали чаще других. Занимаясь каждая своим делом, я и Лоан болтали о недавней ссоре между тетей Муй и хозяйкой соседней харчевни и не заметили, как у порога появился посетитель. Это был пожилой мужчина, одетый так, как одеваются местные жители: на нем были штаны и куртка цвета индиго, а в руках он держал вещевой мешок такого же цвета.
Увидев нас, посетитель удивился:
— Вот это здорово! Муй доверила вам свое хозяйство? А сама она где?
— Тетя Муй еще спит. Не подать ли вам чаю? Можно с лепешкой. К сожалению, больше ничего нет, потому что все блюда тетя Муй будет готовить позже, к утреннему поезду. Он приходит в половине десятого...— быстро ответила я.
Пожилой посетитель спокойно положил свой вещевой мешок на стул и внимательно оглядел меня.
— Я бы не отказался от чашечки чая с медовой лепешкой,— сказал он.
Я бросила веник, помыла руки и налила посетителю чаю, потом оторвала медовую лепешку из тех, что были нанизаны на веревочку и висели на стене, положила ее на тарелку и подала посетителю. Он с довольным видом кивнул, отхлебнул глоток чая, откусил кусочек лепешки и не спеша разжевал.
— Послушайте, девочки! Вы недавно тут появились? Я был здесь с месяц назад, но тогда тетя Муй заправляла всеми делами одна. Вы с равнины?
— Да, оттуда,— ответила Лоан и объяснила: — Мы вовсе не собирались задерживаться в этом городке. Мы держим путь в Кхауфай, это в ста километрах от Каобанга, но и до Каобанга не так просто добраться, а тут еще нас обокрали в поезде. Без одежды, без вещей, почти без денег мы застряли в этом городишке.
— Вам нужно добраться до пограничной заставы в Кхауфай? — задумчиво спросил посетитель, нахмурив густые седые брови.— А зачем?
— Мы должны разыскать дядю Тунга, отца моей подруги Бе,— ответила Лоан, показав рукой в мою сторону.— Дядя Тунг — капитан, начальник погранзаставы в Кхауфай. А вам приходилось бывать в пограничном районе?
— Нет, не приходилось,— ответил пожилой посетитель, отрицательно покачав головой. Доев лепешку и допив чай, он спросил: — Тетя Муй — ваша родственница?
— Нет.
— Сколько вам платит тетя Муй за работу?
— Она нас кормит и дает ночлег.
— И только?
Седые брови пожилого незнакомца поползли вверх. Он пошарил в кармане куртки, достал трубку и табак, затем не спеша набил трубку табаком и закурил, пуская колечки белого дыма. В это время проснулась тетя Муй: было слышно, как она подошла к большому котлу с водой, принялась умываться и полоскать рот.
Пожилой посетитель оглядел меня и Лоан добрым взглядом:
— Мне самому не приходилось бывать в Кхауфай, но в тех местах служит пограничником мой племянник. Кхауфай, Кхауфат, Ныонгле, Фиакхоанг — это погранзаставы в краю неприступных скалистых гор. Одним вам туда не добраться, а работать задаром в харчевне тети Муй нет смысла, да и неинтересное это дело. Я живу один. Вы обе — девочки вежливые, воспитанные, мордашки у вас умненькие, так что не помочь вам — грех. А что, если вам поехать ко мне? Будем вместе работать на горном поле, ходить на охоту, ловить рыбу в горной речке. А я напишу письмо своему племяннику-пограничнику, пусть он возьмет увольнительную и приедет за вами — уж он-то сумеет доставить вас на заставу. Ну как, согласны? Лоан и я переглянулись и поняли, что думаем одно и то же. Этот пожилой человек с первой минуты расположил нас к себе. Мы слушали его, затаив дыхание от восторга. Разве могли мы отказаться от такого предложения? Как раз в этот момент появилась тетя Муй с полотенцем на плече. Незнакомец без всякого предисловия стал излагать ей свой план, а мы с Лоан снова слушали с замиранием сердца. Мне вдруг пришло в i олову «Рано или поздно? нам вое равно придется уехать отсюда, и тогда доходы тети Муй сократятся». Но я никак не ожидала, что слова незнакомца приведут ее в такое возбуждение. Лицо у нее стало красное и недовольное.
— Нет, нет, я не согласна! Као поручил мне присмотреть за этими девчонками в его отсутствие. Пока не приедет Као, об этом и речи быть не может!
Незнакомец забарабанил пальцами по столу и сказал с укором:
— И это называется «присмотреть»! Девчонки поднимаются ни свет ни заря и гнут на тебя спину, а хозяйка тем временем нежится в постели. Тебе даже в голову не приходит, что ты задолжала им по несколько десятков донгов. Точно таким же образом помещики «присматривали» за арендаторами...
Тетя Муй оторопела, от неожиданности она лишилась дара речи. Судя по побагровевшему лицу тети Муй, незнакомец не на шутку рассердил ее. А сам он между тем строго посмотрел на нас с Лоан и приказал:
— А вы собирайтесь! Живо!
Встречаясь на своем жизненном пути с разными людьми, я взрослела и набиралась ума. Подобно лисе, которая безошибочно чует добычу, я научилась безошибочно распознавать хороших, честных людей и людей дурных, нечестных. Стоило мне взглянуть в глаза этому совершенно незнакомому мне пожилому человеку, как я безошибочно поняла, что на него можно смело положиться. Он словно могучее вековое дерево, к которому можно безбоязненно прислониться. Я отнесла во двор веник, потом собрала наши немудреные пожитки и сложила их в ту сумку, которая сначала была предназначена для хранения запаса еды на дорогу. В ней вполне уместилась наша старая одежда, а новую мы надели на себя и, конечно же, нарядились в ватнички. Все, что осталось от наших денег, было зашито в потайном карманчике моих брюк. Мы подошли к тете Муй:
— Мы пойдем, тетя Муй. Спасибо за все, что вы сделали для нас. До свидания, тетя Муй!
Несмотря ни на что, мне хотелось видеть в тете Муй человека, сделавшего нам добро, хотя на самом деле она использовала нас только для того, чтобы потуже набить свой кошелек.
Тетя Муй ничего не ответила, а лишь нахмурилась с видом оскорбленной добродетели.
Тогда я еще раз вежливо попрощалась с нею. На этот раз она нехотя кивнула головой, а наш новый знакомый, заплатив за чай и медовую лепешку, вскинул на плечо свой вещевой мешок и сказал:
— Ну, пошли!
Мы двинулись вдоль улицы мимо харчевен, украшенных китайскими фонариками. И эти фонарики, и красные и синие китайские болванчики, с которых давно не вытирали пыль, теперь мне показались такими праздничными, такими нарядными. Мне казалось, что деревья тянулись ко мне своими ветвями, прощаясь со мной. Я думала про себя: «Рано или поздно на жизненном пути каждого из нас встречаются добрые, сердечные люди, и в конце концов каждому из нас улыбается удача».
— Сейчас мы идем на рынок,— пояснил он,— а после полудня отправимся в горное селение. Сегодня ярмарка. В такой день здешние юноши и девушки очень хорошо поют.
Узнав, что мы пойдем на ярмарку, я пришла в восторг. Лоан тоже стала прыгать и резвиться, как трехлетнее дитя. Наш новый друг поинтересовался, как нас зовут, сколько нам лет. Мы по очереди рассказали ему о себе, не утаив ни одного секрета,— даже того, что в потайном карманчике моих брюк зашито немного денег, о которых не знала тетя Муй. Когда я извлекла эти деньги из потайного карманчика и протянула нашему новому другу, он улыбнулся доброй улыбкой и ласково погладил меня по голове.
— Маленькая глупышка,— сказал он,— этих денег не хватит даже на новогодние пироги, а на дорогу до заставы и подавно.
Он сунул деньги в свой вещевой мешок, а когда мы пришли на ярмарку, то истратил на нас в три раза больше, чем мы накопили для нашего путешествия. Сначала он повел нас в харчевню к китайцу, где угостил знаменитой лапшой с лимонным соком. Потом мы отправились в другую харчевню, где нам подали восхитительные манты. После этого он показал нам, как веселятся на ярмарке местные жители. Ведь в этом краю живут народы, об обычаях которых мы мало что знаем. Юноши играли на свирелях — кхенах, чинно прогуливались с девушками, потом юноши пели шуточную песню, а девушки отвечали им; их пение напоминало наши казао , хотя, конечно, мы не понимали, о чем они поют, а их напевы показались нам печальнее и монотоннее наших. Новый знакомый повел нас туда, где в огромных котлах готовили местное праздничное блюдо. Котлы были до краев наполнены буйволятиной, кониной и говядиной — все это бурлило и пенилось, тушилось в жиру.
Наш друг пояснил:
— А под слоем мяса обязательно должны быть кости, без них бульон не будет наваристым.
Местные жители, придя на ярмарку, располагались вокруг котлов с бурлящим варевом. В котлах булькало, от костров шел едкий дым. Продавец вылавливал кусок мяса, наливал черпаком полную пиалу бульону и протягивал очередному покупателю, тот с шумом выпивал бульон, а потом расправлялся с сочным, вкусным мясом. Но меня стало подташнивать от распространявшегося вокруг запаха говяжьего жира, и я поспешила предупредить нашего друга:
— Ой, такая еда для меня непривычна!
— Для меня тоже,— ответил наш друг с веселым смехом и успокоил меня: — Не бойся, я не собираюсь угощать тебя насильно.
Тогда я сказала тоном, полным недоумения:
— Как же так, вы — житель этих краев, а местные блюда для вас непривычны!
— А тебе не хочется узнать, как меня зовут? Мое имя Мок, что, как известно тебе, на нашем с тобой языке означает «плотник». Случилось так, что я рано остался круглым сиротой. Дядя по матери, который был плотником, ходил по деревням и зарабатывал на жизнь плотницким делом. Он стал брать меня с собой и мало-помалу я тоже научился плотничать. Меня редко называли по имени, а все больше звали плотником. Так ко мне и пристало имя Мок. Женился я на девушке из здешних мест, она слыла красавицей из красавиц, а ткать она умела лучше всех девушек в округе. Жена родила мне двух дочерей. Два года спустя после битвы за приграничный край пришли французы и убили всех жителей нашего селения. Я уцелел только потому, что был на охоте. С тех пор я живу бобылем и ни разу не был у себя в родных краях. Я не поехал туда даже после восстановления мира . Да, забыл сказать, что родился я в Кесате. Наверняка вам, девочки, не приходилось там бывать.
— Нет, не приходилось,— подтвердила я.— Мне вообще не приходилось уезжать из города, в котором я родилась. Правда, меня возили к бабушке, но она живет всего лишь в пятнадцати километрах от нашего города.
Дядя Мок — так я теперь буду называть нашего друга — продолжал:
— Живу я в здешних краях давно, но так и не привык ко многим местным кушаньям. А вот дичь я люблю, только ее надо уметь приготовить. Сходим на охоту — угощу вас дичью, приготовлю так, что пальчики оближете.
Дядя Мок повел нас по галантерейным лавчонкам и купил уйму полезных и нужных мелочей: иголки, цветные нитки, мелки, писчую бумагу, ручки и чернила, металлические пяльцы. Потом зачем-то накупил множество дешевеньких браслетов всех цветов. Я удивленно спросила:
— Зачем вам столько браслетов? Вы хотите их перепродать в селении?
— Я их перепродам вам, глупышки,— со смехом ответил дядя Мок.
В довершение всего он купил нам по ватничку и по паре теплых брючек из такого же плотного блестящего сатина. Хотя стежки на этих вещах казались грубыми, зато сатин был очень хорош. После дядя Мок повел нас по лавчонкам, где продавали сухой рыбный соус, сушеные креветки и еще что-то. Он купил всего по килограмму и сложил в корзинку из сыти , которую извлек из своего мешка. Я уже больше ничему не удивлялась, потому что поняла, что дяде Моку нравятся кушанья и приправы, которые он ел в далеком детстве. И хотя он прожил в горном краю несколько десятков лет, у него не пропал вкус к вьетнамской пище,— в этом смысле он так и остался типичным вьетнамским крестьянином из равнинных районов.
— Ну, девочки, чем вас угостить напоследок? — спросил дядя Мок, когда мы стали выбираться из шумных и пыльных ярмарочных рядов.
— Ничего больше не надо, у нас и так животы раздулись,— поспешно ответила я.
Тем не менее дядя Мок еще угостил нас водой со сладким сиропом и только после этого мы отправились в путь: теперь нам надо было добраться до горного селения, в котором жил дядя Мок.
— Нам далеко идти? — спросила толстушка Лоан.— За сколько часов мы дойдем?
— Это довольно близко, да только не для моих ног. Я, как видите, хожу медленно. Когда устану, сделаем привал. Если за день не доберемся, остановимся где-нибудь на ночлег. У меня в каждом селении полно друзей.
Я бросила на Лоан сердитый взгляд:
— Если боишься дальнего пути, так оставалась бы в харчевне у тетушки Муй!
Дядя Мок испугался, что Лоан обидится, и тут же одернул меня:
— Не надо так разговаривать с подругой! Она ведь только поинтересовалась, далеко ли идти. Ну, а теперь в путь! Сначала надо выбраться из города, а там пойдем напрямик.
Уже наступил полдень, солнце немилосердно пекло, к тому же совсем не было ветра. Я, конечно, сняла ватник, но и без него было очень жарко. В горах погода вообще ужасно капризна, она постоянно меняется. Несмотря ни на что, шагалось легко. Впереди нас манили горы, на их склонах были видны извилистые тропы: одни бежали вниз, в долины, другие уходили круто вверх. Природа в этом краю мне казалась удивительно красивой. Может быть, еще и потому, что рядом был надежный друг, которого мы с Лоан уже успели полюбить. Дядя Мок с тяжелой поклажей на коромысле шел впереди. У него был ровный, уверенный шаг,— казалось, он шагает легко, без всяких усилий. У меня вдруг возникло такое ощущение, что в нашу жизнь вошел добрый мудрый волшебник из сказки.
Вот какие чудеса бывают в жизни! Нам повстречался настоящий живой волшебник. Только такой простой, такой обычный.