Однако, вводя понятие возрастных новообразований, он писал: «…под возрастными новообразованиями следует понимать тот новый тип строения личности и ее деятельности, те психи­ческие и социальные изменения, которые впервые возни­кают на данной возрастной ступени и которые в самом главном и основном и определяют сознание ребенка, его отношение к среде, его внутреннюю и внешнюю жизнь, весь ход его развития в данный период».

Л. С. Выготский рассматривал кризисы как внутрен­не необходимое явление в развитии ребенка и критико­вал тех авторов (в частности, A. Busemann, 1926), кото­рые считали кризисы отклонением от нормального пути развития. Он писал: «…негативное содержание в эти периоды является только обратной или теневой стороной позитивных изменений личности, составляющих главный и основной смысл всякого критического возраста… Это подтверждается и на отдельных негативных симптомах кризиса: за всяким негативным симптомом скрывается позитивное содержание, состоящее обычно в переходе к новой и высшей форме…».

В принципе понятие возрастного новообразования — содержательное понятие, его выделение важно при ана­лизе отдельных возрастных периодов, однако принять его можно лишь с учетом того, что это все-таки не явля­ется новым типом строения личности.

Согласно мнению Т. В. Драгуновой, «центральное но­вообразование в личности подростка связано с качест­венным сдвигом в развитии самосознания в форме возникновения у подростка представления о себе как уже не о ребенке. Действенной стороной этого представления является стремление быть и считаться взрослым». Психологическим критерием начала подростково­го возраста она считает «чувство взрослости». По ее мне­нию, «разрыв между реальным уровнем взрослости и же­лаемым подростком постепенно уменьшается, но все же сохраняется на протяжении всего подросткового возраста и выступает как специфический стимул социальной активности подростка, направленной на усвоение образ­цов взрослости».

Прежде чем принять изложенные выше положения, следовало бы сначала уточнить, в чем же заключается сущность представления о себе как о ребенке, на смену которому и приходит представление о себе как уже не о ребенке. К тому же стремление быть более взрослым на всех этапах развития личности является ее структурным ядром. При этом существует соответствие между сте­пенью развития личности и конкретными проявлениями этого стремления. Так, маленький ребенок подражает взрослым в тех конкретных моментах поведения, кото­рые способны привлечь его внимание, но подражает еще в упрощенной, примитивной форме. По мере взросления подражание становится все более подражанием по суще­ству, а не только по форме. Вся игровая деятельность ребенка является не чем иным, как имитацией поведения взрослых, все игрушки изображают или предметы внеш­него мира как таковые, или же объекты трудовой дея­тельности взрослых (машины, самолеты, инструменты и т. д.). Конечно, для ребенка более интересны подлин­ные объекты, находящиеся в руках взрослых, и он всегда предпочтет настоящий автомобиль игрушечному, однако обращаться он будет с настоящим предметом так же, как и с игрушкой.

На каждом этапе развития ребенка у него свое понимание взрослости, свое представление о взрослом человеке. Образ взрослости у подростка в силу достаточно высокого уровня развития его личности уже довольно зрелый, хотя и он не всегда адекватен и порой форма­лен. Именно с этим связано усвоение подростками формальных образцов взрослости — курение, употребление спиртного, высокая оценка фильмов, куда «дети до 16 лет не допускаются», и т. д. (Кстати, престиж этого последнего момента настолько высок, что у многих взрослых людей обозначение «до 16 лет не допускаются» устойчи­во отождествляется с интересным фильмом, хотя, навер­ное, они за свою жизнь успели посмотреть под этой руб­рикой немало киномакулатуры.

Стремление подростка к усвоению образцов взрослости тем более остро, что в силу возросших физических и других возможностей он уже реально способен осуществлять некоторые моменты поведения на вполне «взрослом» уровне.

Таким образом, стремление быть взрослым не являет­ся «новообразованием» в сознании человека подростко­вого возраста. Что же касается стремления считаться взрослым, то, действительно, оно выражено у многих подростков, дети же более младшего возраста значи­тельно менее чувствительны к этому. Однако следует учитывать, что стремление «считаться» вторично по отношению к стремлению «быть» и отражает относительно высокий уровень этого стремления.

Более всего самолюбие подростка ущемляет фактическое неравноправие, а не то, что его не считают по-настоящему взрослым. Каждый нормальный подросток в состоянии более или менее правильно оценить свои возможности и понимает, что в действительности-то он еще не взрослый. Кстати, заметим, что склонность к преуве­личению своих сил и возможностей не является специ­ально особенностью подростков: она характерна для де­тей любого возраста. Способность же реально оценивать свои возможности — признак зрелости человека.

Почему же именно о подростках говорят, что они склонны переоценивать свои возможности? Дело здесь, по видимому, заключается в характере этой переоценки. Когда малыш переоценивает свои возможности, то в этой переоценке, как правило, вообще нет меры, и его утверждения настолько фантастичны, что их просто никто всерь­ез принять не может. Действительно, нередко можно слушать утверждение маленького ребенка, что он побе­дит всех врагов, или купит самолет и полетит на нем, или пойдет в лес и поймает там медведя и т. п. Все это воспринимается как детская фантазия. Однако это про­сто неверная оценка своих возможностей при постоян­ном стремлении ощущать себя способным, ко многому, быть сильным, храбрым. Подросток переоценивает свои возможности во вполне реальных вещах и во вполне ре­альной степени. Если ребенок считает себя способным сделать то, что взрослый никогда не сможет сделать или что крайне мало вероятно даже для взрослого, то подросток считает себя способным сделать то, что взрос­лые люди вполне способны сделать и сплошь и рядом делают. Поэтому-то утверждения подростка и принима­ются уже всерьез.

Подростка обижают все те случаи, когда возраст ста­новится для старшего аргументом в опоре, когда положение взрослого используется как преимущество в любой ситуации, независимо от конкретного ее содержания, от существа дела. Правильное поведение взрослого заклю­чается в том, чтобы на уровне компетентности подростка выдерживать с ним принцип полного равноправия, и в этом случае подросток никогда не будет болезненно вос­принимать слова о том, что в каком-то вопросе он еще не может вполне разобраться и должен просто согла­ситься со взрослым. Поведение взрослого с подростком всегда должно быть равноправным в ситуациях, до кото­рых подросток вполне дорос. С возрастом просто лишь расширяется круг этих ситуаций, расширяется сфера осуществления этого равноправия.

С указанными моментами связаны многие сложности отношений родителей, учителей и подростков. При этом следует подчеркнуть, что весьма неблагоприятна почти полная феминизация учительского состава школы. Дело в том, что женщины, независимо от уровня педагогиче­ского мастерства, все-таки хуже чувствуют особенности подростка мужского пола, чем ребенка более младшего возраста. Каждая женщина по своей природе — мать, а основные проявления материнства имеют наибольшую ценность и значение тогда, когда ребенок еще беспомо­щен и нуждается в самоотверженном уходе и опеке. Но с возрастом дитя оказывается все более и более само­стоятельным, и наступает момент, когда опека матери его уже тяготит, а порой и обижает. Не случайно ведь нередка ситуация, когда ребенок уже перерос мать, а она продолжает видеть в нем все того же беспомощного младенца, которого когда-то училась пеленать. Именно эта повышенная склонность к опеке и недооценка стрем­ления подростка к самостоятельности чаще всего и явля­ется источником конфликтов. При этом подростка угне­тает не то, что его «не считают» взрослым, а то, что его ограничивают в его деятельности, не позволяют перейти на новый ее уровень, отвечающий его возможностям и стремлениям.

В педагогической и психологической литературе мы не встретили удовлетворительного определения подрост­кового возраста. Основной недостаток имеющихся определений заключается в том, что в них отсутствует учет значения полового созревания или же, напротив, под­ростковый возраст сводится только к половому созрева­нию, понимаемому к тому же как процесс репродуктив­ного созревания, т. е. узко и неверно, поскольку речь идет о человеке (см. главу I, п. 3); или же подростковый возраст искусственно отрывается от других периодов развития человека.

На наш взгляд, подростковый возраст — это такой этап в развитии человека, когда половая принадлежность впервые начинает приобретать для личности реальное со­циальное значение.

Одним из критериев, по которым можно судить о сте­пени социальной зрелости личности, является степень ос­воения форм общения, форм поведения в коллективе. Полноценное развитие личности возможно лишь в кол­лективе, и ведущим стремлением личности становится стремление занимать в нем достойное положение. С осо­бенностями положения в коллективе связаны различные особенности поведения школьника, в том числе и отрица­тельные явления (негативизм, своеволие, нарушения дисциплины, так называемые неадекватные поступки и т. д.).

В начале данной главы мы говорили о значении для развития ребенка понятия половой принадлежности и об особенностях формирования этого понятия. Так, уже 3—4-летвий ребенок вполне правильно может ответить на вопросы: ты сын или дочь? Ты мальчик или девочка? Когда вырастешь, ты будешь папа или мама, дядя или тетя? Когда станешь старым, ты будешь дедушка или бабушка? Однако реального значения для ребенка раз­личия в половой принадлежности еще не имеют, и до оп­ределенного возраста формы самоутверждения личности еще не связаны с характером половой принадлежности. Согласно наблюдениям А. П. Краковского (1970), с V класса появляются различия в способах самоутверж­дения между мальчиками и девочками. Так, уже с 11 лет некоторые девочки начинают проявлять высокую чувст­вительность к попыткам делить людей по половому при­знаку Дело в том, что в этом возрасте дети начинают особенно ценить силу, смелость, разумеется, пока наибо­лее яркие, внешние их проявления. У девочек в сравнении с мальчиками таких возможностей значительно меньше, и поэтому на данном этапе подчеркивание их половой принадлежности кажется им обидным, так как в значительной степени отождествляется с указанием на их будто бы неполноценность. Так продолжается до той поры, пока у девочек не разовьются специфически женские способы самоутверждения.

Весьма характерно, что наибольшую чувствитель­ность к делению людей по половому признаку, к подчер­киванию половой принадлежности проявляют те девочки, которые объективно имеют наименьшие возможности для самоутверждения, те, которые в силу различных причин пользуются меньшим вниманием сверстников. Ведь уже и в 10—11 лет внешние достоинства имеют определенное значение для школьников, и красивая внеш­ность уже и в этом возрасте является достаточно высоко ценимым качеством.

Последовательность психологических явлений в под­ростковом возрасте у девочек такова: сначала возникает повышенная чувствительность к делению людей по полу, что сочетается с возрастающей самокритичностью и по­рой с заниженной самооценкой. Появляется сосредото­ченность на личных переживаниях, склонность к уедине­нию, усиленный интерес к своей внешности. Если в воз­расте 7 — 8 лет девочка, рассматривая себя в зеркале, может лишь корчить гримасы, то в дальнейшем она смотрит уже всерьез. В подростковом возрасте начина­ется не просто смотрение и рассматривание, а уже бук­вально изучение своей внешности. Этому периоду соот­ветствует определенное отчуждение между мальчиками и девочками, причем мальчики нередко «щеголяют» враждебным отношением к женскому полу.

В последующем у девочки постепенно формируется «внутренняя позиция женщины», что совпадает с повы­шением самооценки. В это время наблюдается усилен­ный интерес к внешним достоинствам и переоценка их значения. Девочка-подросток начинает уже внутренне чувствовать себя женщиной, но, правда, лишенной еще в полном объеме женских возможностей. Возникает пот­ребность нравиться, и отсутствие успеха в этом более или менее болезненно переживается. Девочки-подростки плохо привыкают к недостаткам своей внешности, к не­успеху у представителей другого пола. Они высоко це­нят успех, которым пользуются их подруги. Девочки уже не игнорируют мальчиков; появляется явный взаимный интерес. Довольно характерно, что в мальчишескую груп­пировку впервые может быть принята и девочка. Посте­пенно разрушается психологический барьер между маль­чиками и девочками.

Интересно, что в старшем подростковом возрасте уже не только мальчики, но и девочки высоко оценивают си­лу. Следует иметь в виду, что эта высокая оценка девочками не силы вообще, а силы как вторичного полового признака представителей мужского пола — именно поэтому девочки начинают ее особенно ценить. Девочкам начинает нравиться то, что у них самих выражено слабо, хотя еще недавно отсутствие этого же качества их угне­тало.

У мальчиков также постепенно складывается «внут­ренняя позиция мужчины». На ее основе, как и у дево­чек, формируется образ взрослости, к которому они со­знательно и стремятся. Это не взрослость вообще, а до­статочно дифференцированная взрослость определенно­го пола. Мы уже говорили о сущности половых различий. Весьма характерно то, что даже ма­ленькие дети склонны к подражанию взрослым своего пола, особенно дети, у которых ярко выражено их муж­ское или женское начало. И напротив, дети, у которых их половое начало выражено слабо, обнаруживают мень­шую половую дифференцированность в объектах подра­жания.

Подражание детей, однако, носит поверхностный ха­рактер, ребенок подражает отдельным наиболее харак­терным моментам и не предъявляет к себе сознательно­го требования соответствия объекту подражания. Под­росток же сознательно стремится к отождествлению себя со взрослым, имея уже достаточно зрелый образ взрос­лости.

В современной литературе признается возможность как кризисного, так и бескризисного течения подростко­вого периода; кризисное течение находит свое яркое вы­ражение в так называемой негативной фазе. Разделяя точку зрения о критическом характере напала подрост­кового периода, Л. С. Выготский поставил в свое время проблему позитивного содержания негативной фазы. Со­гласно исследованиям Т. В. Драгуновой, «положитель­ное содержание негативной фазы заключается в том, что подросток путем разных форм неподчинения взрослому ломает прежние «детские отношения с ним и навязывает новый тип «взрослых» отношений, которым объективно принадлежит будущее, поскольку только при таких от­ношениях может развиваться социальная взрослость под­ростка».

Однако следует учесть, что при любом течении под­росткового периода основное его содержание остается одним и тем же и проблема определения позитивного содержания негативной фазы, по Л. С. Выготскому, фактически является проблемой определения сущности под­росткового периода.

Таким образом, главное в анализе подросткового пе­риода — выделение его сущности, будь она скрыта за негативными явлениями (в случае кризисного течения с наличием негативной фазы) или же за сравнительно ней­тральными проявлениями бескризисного, бесконфликт­ного течения.

Важнейшей особенностью подросткового периода, по нашему мнению, является то, что развивающаяся лич­ность сначала в значительной степени утрачивает преж­ние способы самоутверждения, а затем обретает новые, специфически связанные с половой принадлежностью. Этот процесс происходит или же довольно болезненно, или достаточно гладко, что и отражено в представлени­ях о конфликтном и спокойном течении подросткового периода.

Переход от прежних форм самоутверждения к новым совершается в течение всего подросткового периода, но наиболее интенсивно в тот период, который при конф­ликтном, кризисном его течении и называют негативной фазой. Можно выделить наиболее напряженный момент этого процесса: когда прежние способы самоутвержде­ния уже практически утрачены, а новые еще фактически не обретены, и личность на какой-то момент оказывается почти лишенной способов самоутверждения (наиболее сложный и ответственный во всех отношениях момент). Обретение новых, специфически связанных с половой принадлежностью способов самоутверждения сопровож­дается существенной переоценкой подростком и самого себя и окружающих. Фактически в этот период выраба­тывается новая форма оценки, и в прежние явления под­росток начинает уже вкладывать иной смысл, видит их уже по-другому. Один из примеров этого — изменение отношения девочек к силе, о чем говорилось выше.

Утрата прежних и начало обретения новых форм са­моутверждения — это раздел между «детскостью» и «взрослостью», хотя последняя еще и далека от истин­ной зрелости. Однако это в принципе уже настоящая, пусть еще и «неразвитая» взрослость.

По мнению Т. В. Драгуновой (1972), ощущение взрос­лости может возникать у ребенка до начала полового созревания и сдвигов в физическом развитии, т. е. может быть «полностью социальным по происхождению». Не затрагивая самого этого выражения, которое не вполне удачно, следует заметить, что эта взрослость все же не­достаточно полноценна, это лишь частичная взрослость. Действительно, в условиях значительной самостоятель­ности ребенка и доверия взрослых (например, во время Великой Отечественной войны) дети оказывались спо­собными нести большую ответственность, продуктивно работать на заводе, в колхозе, были незаменимыми по­мощниками партизан. Однако рано повзрослевший маль­чик все равно во многих отношениях остается «взрослым мальчиком», пусть жизнь и заставила его выполнять роль взрослого человека.

Не сопоставим по общественному значению, но по сути аналогичен и тот факт, что девочки, которых в прежнее время в силу различных обычаев очень рано вы­давали замуж, нередко сочетали выполнение семейных обязанностей с игрой в куклы.

В подростковом возрасте начинает складываться функциональная сексуальная система взрослого челове­ка (см. главу V, п. 1): элементарные сексуально значи­мые реакции образуют систему, проявления полового влечения становятся более зрелыми и осознанными, вто­ричные половые признаки начинают оцениваться как таковые, специфическое значение приобретает внешняя красота.

Как говорилось выше, в зависимости от конкретных условий подростковый период может протекать с нега­тивной фазой или без нее; последнее характерно и для примитивных цивилизаций, где общество не предъявляет ребенку и взрослому существенно различных требова­ний. Но в этих случаях вообще не происходит измене­ния способов самоутверждения. В этом и заключается различие между течением подросткового периода в при­митивных цивилизациях и при его бесконфликтном тече­нии в современном обществе.

Согласно наблюдениям Ш. Бюлер (Ch. Вuhler, 1927), Г. Гетцер (1931) и других, длительность негативной фазы — 2—9 мес. У девочек она наблюдается ближе к 13 годам (по наблюдениям Гетцер — у 70% девочек между 11,8—13 годами). У мальчиков негативная фаза выражена меньше и наблюдается на год-полтора позже (по Гетцер, в 14,5—15 лет). По наблюдениям П. Л. Загоровского (1928), различия в течении негативной фазы помимо степени ее выраженности заключаются в том, что у девочек чаще наблюдается апатичное, сонливое состояние, у мальчиков же более часты резкие выходки по отношению к взрослым и товарищам. Общим для мальчиков и девочек является пассивное и беспокойное поведение, заторможенность, потребность в уединении, замкнутость, негативизм, проявления упрямства, физи­ческое и душевное недомогание, снижение работоспособ­ности даже в интересующих областях, «враждебность по отношению к окружающему миру и ненависть к себе» (Ch. Btihler). Следует еще раз подчеркнуть, что проявле­ния негативной фазы у девочек выражены значительно сильнее, у мальчиков же порой они протекают почти не­заметно.

На период негативной фазы приходится максимум неблагоприятных отношений с членами семьи (у дево­чек — в 13 лет, у мальчиков — в 15 лет, по Гетцер). В этом же возрасте особенно выражено чувство недо­вольства жизнью вообще, собой, своей деятельностью (A. Busemann, 1926). Многие авторы отмечают повышен­ную склонность в этом возрасте ко всему запрещенному и необычному. Это согласуется с наблюдениями В. А. Сухомлинского (1966), который отмечает, что среди несо­вершеннолетних правонарушителей и преступников под­ростков 12—15 лет почти в два раза больше, чем в воз­расте 15—18 лет. Как отмечает Гетцер (1931), во время негативной фазы девочка наиболее угрожаема в сексуальном отношении и нуждается в особой защите; основ­ные сексуальные преступления, объектами которых яв­лялись девочки, приходятся на возраст 13 лет. На этот же возраст (у мальчиков, соответственно, позже) прихо­дится и высший пик сексуального любопытства.

По Ш. Бюлер (1927), негативная фаза подросткового периода сменяется позитивной фазой, для которой харак­терно повышение активности и продуктивности в работе, улучшение настроения, состояния и самочувствия под­ростка, активное стремление к обществу. При этом появ­ляется склонность к «сближению с представителями дру­гого пола, к флирту и мечтательности». У девочек в тече­ние 2—3 лет наблюдается тяготение в кого-то влюбить­ся, писать записки и т. д. Возникает новая опасность, что девочки «могут увлечься не кем-то из своих одноклассников, а уйти в своем поиске в трудно контролируемый внешкольный мир» (Э. Г. Костяшкин, 1964). Вместе с тем в период и по окончании негативной фазы активно складывается нравственный фундамент личности.

Негативная фаза подросткового периода — понятие, в основном, психологическое и педагогическое. Однако это не означает, что все наблюдающиеся во время нее явления могут быть исчерпывающе интерпретированы лишь с психологических и педагогических позиций. На­против, это было бы односторонней и неоправданной социологизацией проблемы. Для авторов, изучавших подростковый период, и в частности негативную его фа­зу, характерна недооценка (или просто недопонимание) значения объективного состояния организма. Ведь нега­тивная фаза наблюдается в разгар перестройки, сущ­ность которой сводится к созреванию репродуктивной функции. Даже при нормальном состоянии организма особенности отношения взрослых к подростку, степень различий между требованиями, которые общество предъявляет к ребенку и взрослому, существенно отра­жаются на течении подросткового периода. При различ­ных нарушениях (пусть они временны и обратимы) все эти моменты особенно весомы.

Сопоставим указанные выше симптомы негативной фазы с явлениями, которые безусловно не имеют первич­но психологического и первично педагогического значе­ния. Согласно наблюдениям И. Я. Арямова (1930), во время менструации у 80% учениц наблюдается пониже­ние физической активности, у 70% — склонность к оди­ночеству, у 60% — снижение уверенности в себе, у 47% — ослабление интереса к занятиям. У многих прак­тически здоровых девочек менструации сопровождаются довольно интенсивными схваткообразными болями в об­ласти поясницы, а также тошнотой, головной болью. Так, И. Я. Арямов (1930) отмечал боли во время месячных почти у половины школьниц (сильные — у 9%, умерен­ные — у 16%, слабые — у 23%). Согласно наблюдениям Н. С. Нешкова (1969), боли при месячных наблюдаются у 11,5% учениц, у 10% наблюдаются невротические ре­акции. Естественно, что в начальном периоде после ме­нархе девочки особенно болезненно воспринимают все эти явления и лишь в последующем постепенно привы­кают к ним. Если при этом учесть, что продолжительностьменструации нередко достигает 5—6 дней, придет­ся признать, что состояние девочки существенно наруша­ется, а все эти явления не преходящий, пусть и регуляр­ного характера, эпизод, а вполне реальный отрицатель­ный момент повседневной жизни.

Согласно наблюдениям М. Н. Кузнецовой (1971), у 28% практически здоровых женщин наблюдается так называемый предменструальный синдром, длительность которого в среднем составляет 6—7 дней. Он представ­ляет собой комплекс болезненных явлений преимущест­венно нейропсихичеекого, а также вегетативно-сосуди­стого и эндокринно-обменного характера, в основе кото­рых лежит нарушение функции гипоталамуса. Конкрет­ными проявлениями предменструального синдрома явля­ются: раздражительность (58,3%), плаксивость (38,5%), нарушения сна (31,7%), депрессия (25%), агрессив­ность (10%). Понятно, что самочувствие и трудоспособ­ность женщины серьезно нарушаются. Во время пред­менструального синдрома нередко возникают конфликты в семье и на работе, так как ближайшие родственники и сослуживцы порой склонны считать неадекватное пове­дение женщины в это время проявлением не болезнен­ного состояния (о чем они, естественно, не догадывают­ся), а следствием «плохого характера».

У большинства женщин, которых наблюдала М. Н. Кузнецова (1971), предменструальный синдром начал отчетливо выявляться после 25 лет, однако во мно­гих случаях он возник сразу после менархе, особенно ес­ли она совпадала с каким-либо заболеванием, неблаго­приятной ситуацией.

Необходимо учитывать, что становление циклической функции репродуктивных органов — очень сложный про­цесс. Вообще в период полового созревания гипоталамус функционирует е большой перегрузкой. Не случайны по­этому проявления так называемого пубертатно-юноше­ского диспитуитаризма и другие преходящие эндокрин­ные нарушения, которые нет оснований относить к на­стоящей эндокринной патологии, но которые вместе с тем весьма существенно отражаются на состоянии и са­мочувствии подростка.

Менархе является наиболее ответственной из менст­руаций, и в сравнении с обычными менструациями пред­менструальный период менархе может быть значительно более длителен. Для педагогов же и психологов все это, к сожалению, terra incognita.

Таким образом, в комплексе явлений, составляющих негативную фазу подросткового периода, необходимо различать те, которые первично обусловлены психологическими и педагогическими моментами, и те, в основе ко­торых лежат нарушения в физиологическом состоянии организма. Не случайно ведь окончание негативной фазы у девочек примерно совпадает с менархе, а у мальчи­ков— с началом поллюций, причем у девочек эта фаза наблюдается на год-полтора раньше, чем у маль­чиков, точно так же, как и начало периода полового со­зревания. Здесь следует вспомнить и наблюдения Г. Гетцер (1931), что у тех подростков, у которых половое со­зревание наступает позже, и явления негативной фазы бывают позже.