Чувственные склонности в настоящем нашем со­стоянии весьма часто противятся духу и подвергают его жестоким борениям (Гал. 3,17; Прем. 9,15). Тем важнее для человека не только обуздывать их, но и обращать в средство для достижения высших целей. А последнее делается возможным, когда добродетель представляют нам в таких чертах, что и чувственные наши склонности находят в ней свои выгоды.

Конечно, добродетель, основанная на таких по­буждениях, весьма несовершенна и далека от своей небесной чистоты, но если при этом не исключаются побуждения высшие и более чистые, то люди, дела­ющие добро преимущественно по чувственным по­буждениям, оказываются хотя слабыми, однако, по крайней мере, не злыми; они стоят уже на пути к ис­тинному добру и могут мало-помалу совершенство­ваться в добре.

Такие немощные бывают как во всех состояни­ях, так и в каждом возрасте. Особенно детство и юность имеют нужду в этих чувственных пособиях. А потому справедливо ли будет отнять у них опору, на которой иногда только и держится их доброде­тель? Но прежде, нежели рассмотрим чувственные побуждения, сделаем следующие замечания:

а) для того чтобы усилить в воспитаннике рев­ность к добродетели, ни в коем случае не следует возбуждать в нем чувств, опасных для нравственно­сти, каковы, например, зависть, презрение к извест­ным сословиям и т. п. Кто, желая сделать добро, де­лает зло, тот сокрушает одну скрижаль закона дру­гою;

б) при выборе позволенных побуждений необхо­димо учитывать личные недостатки и способности воспитанника;

в) надо избирать благороднейшие из побуждений, наиболее возвышающиеся над остальными побужде­ниями и сродные с высшими целями человечества;

г) вообще, воспитатель никогда не должен огра­ничиваться одними корыстными побуждениями; он может употреблять их только вместо ступеней, что­бы по ним вести воспитанника все выше и выше. Особенно надо воспитателю остерегаться, чтобы ка­кое-либо из этих побуждений не обратилось в вос­питаннике в господствующую страсть, что чаще все­го бывает с честолюбием. Кто потворствует одной страсти, желая ослабить через нее другие, тот отво­ряет дверь всем страстям.

Самую низшую степень составляют побуждения только чувственные. Например, детям, которые ве­дут себя хорошо, дают за столом лучшие кушанья, обещают им сшить новое платье, взять их в гости, позволяют игры или приятную прогулку и т.п. Само собою видно, как слабо и несовершенно расположе­ние к добру, пока оно имеет нужду в такой опоре.

И нужна большая осторожность, чтобы побуж­дениями такого рода не посеять в детях страсти к ла­комству, сластолюбию, забавам или неразумной су­етности. Однако же неблагоразумно было бы не прибегать и к низшим побуждениям, когда имеют дело с детьми, которые не разумеют высших побуж­дений. Аюбовь готова быть всем для всех; она дует с той и другой стороны, только бы мерцающий све­тильник не погас, но горел ярче.

Из чувственных наклонностей благороднее дру­гих и достойнее человека стремление к чести и отли­чиям. Конечно, и оно легко может принять дурное направление, однако не нужно пренебрегать им или подавлять его совершенно. Если склонность эта воз­буждена в надлежащей мере и направлена к истин­ной цели, то может служить хорошим средством, ко­торое будет удерживать юношу от всего бесчестного и несправедливого и поощрять к делам похвальным, к исполнению обязанностей.

Души благородные особенно бывают чувстви­тельны к чести и одобрению. Напротив, несчастны дети, равнодушные к бесчестию и позору и потому склонные ко всякому низкому поступку. Молодой человек, не имеющий чувства чести, или совершенно уже испорчен, или скоро сему подвергнется.

Что было сказано о чувстве чести, то же надо сказать и о склонности снискивать благоволение дру­гих, особенно родителей, учителей и начальников. Счастливы те родители и воспитатели, которые обла­дают любовью и доверием воспитанника и сумели расположить к себе сердце его так, что он считает для себя первой наградой ласковое их слово и великим наказанием — недовольный взгляд. Но и здесь надо остерегаться, чтобы такое стремление к снисканию благоволения не доходило в детях до низкого иска­тельства или до лицемерия, а многие из детей быва­ют к этому очень склонны.

Поэтому никогда не нужно допускать, чтобы они, желая выслужиться, приносили жалобы на дру­гих или обнаруживали в себе чувства, несвойствен­ные их сердцу. При всяком случае надо показывать презрение к лицемерию и отвращение от всякого притворства. Надо внушать детям, что есть всевидя­щий Бог, что Он знает самые сокровенные наши мысли и осуждает всякого лицемера, что Спаситель наш ни одного порока не изобличал так сильно, как фарисейское лицемерие и лукавство. Вообще, чтобы желание чести и благоволения других не преступало в детях должных пределов, воспитателю надо соблю­дать следующие правила:

а)   не нужно слишком усиливать в детях желание чести и расположения. А оно усиливается, когда де­тей часто и неумеренно хвалят, когда в их присутст­вии отзываются о них с удивлением и в других ста­раются возбудить удивление. Поэтому не надо до­пускать, чтобы детей окружали льстецы и расточали перед ними свои неумеренные похвалы. Удивитель­но ли, что дети скоро привыкнут о себе думать так, как повседневно отзываются о них другие?

б) надо укоренять в детях твердое убеждение, что одна только добродетель дает человеку истинное достоинство, а земные блага, наследственное благо­родство и т.п. составляют действительное украше­ние только при добром сердце. Что бы люди ни ду­мали и ни говорили о нас, в действительности мы всегда таковы, какими видит нас Бог;

в) заблаговременно нужно давать детям такое направление, чтобы благоволение Божие, одобрение собственной совести и людей, истинно добрых и бла­городных, они считали для себя выше и важнее вся­ких людских похвал. С особенным вниманием надо охранять их сердце от тщеславия, которое часто и в глазах света делает человека предметом презрения и насмешек. Если желаем нравиться людям, то долж­ны достигать этого истинно добрыми и благородны­ми поступками, а честь ставить для себя не главной целью, а только средством для того, чтобы или са­мих себя утвердить в добре, или послужить к нази­данию других и иметь на них благотворное влияние.

Подрастающим воспитанникам надо чаще ука­зывать на счастливую будущность, какая ожидает прилежных и благонравных учеников. Иногда нуж­но говорить с ними о том круге деятельности, кото­рый их ожидает, объяснять, какая участь готовится юноше добродетельному и какая постигнет неради­вого к своим обязанностям или распутного, внушать, что каждый человек со временем пожнет посеянное им в весну своей жизни.

Само собою разумеется, что при этом надо при­меняться к способностям каждого воспитанника и картинами будущего не обольщать и не разгорячать чрезмерно его воображения. Нет состояния, которое не сопровождалось бы трудностями и огорчениями. Поэтому тот, кто во время своего образования пред­ставлял себе в будущем своем звании одни только радости и удовольствия, легко может впасть в уны­ние, когда действительность разрушит приятные мечты его. Особенную осторожность также надо со­блюдать, когда рассуждаем с детьми о будущем их семейном счастье.

Как можно чаще и глубже нужно запечатлевать в сердце юношей мысль о том, что ждет их за гро­бом. Божественное Откровение рассеяло мглу, ка­кая некогда скрывала страну вечности от взоров земного странника; оно ясно и неоспоримо изобра­жает, какая участь ожидает там грешника и какая — благочестивого.

С этой стороны, новейшие сочинения о воспита­нии большей частью весьма недостаточны; в них об­ращается все внимание юношей на одни временные последствия доброй или худой жизни и почти не упоминается о вечности, где каждый получит то, что заслужил на земле. Не так учат Иисус Христос и Его апостолы.

Ложна и та мысль, будто дети неспособны еще размышлять о вечности. Душа их, полная веры, и живое воображение легко воспринимают учение о будущем Страшном Суде, о небе и аде. А опыт сви­детельствует, что такие истины весьма благодетель­но действуют на их нежное сердце. Кроме того, эти побуждения имеют следующие особенности:

а)   они действуют на дух, как несомненная и не­преложная истина. Как неизменен и вечен Сам Бог, так неизменны и вечны Его угрозы и обетования. Напротив, земных последствий нашего поведения мы иногда вовсе не видим на опыте, а иногда и ви­дим, но в малой мере;

б) они несравненно сильнее всех побуждений, ограничивающихся настоящей жизнью. Самое оже­сточенное сердце грешника глубоко потрясается, когда он живо представляет себе приближающуюся вечность и ту ужасную участь, какая ожидает его за гробом. Какое же сильное впечатление должны про­извести эти истины в душе чувствительного юноши!

в) они приводят в благоустройство не только на­ружное и видимое поведение человека, но и внутрен­нюю его жизнь, его мысли, чувства и желания. «Бог видит тебя и втайне пред Ним открыто твое серд­це»,— внушает ему вера. Поэтому как бы ни скры­вал ты доброе или злое свое, оно выйдет некогда на­ружу и не останется без праведного воздаяния;

г) наконец, эти побуждения, даже в детском сердце, могут быть доведены до такой чистоты, что изменятся в сыновнюю любовь к Богу. Что буду­щую жизнь сделает для нас блаженною? — Наше теснейшее и вечное единение с Богом, то, что мы бу­дем созерцать Бога лицом к лицу, вечно любить Его, вместе со всеми избранными святыми, и в Нем на­слаждаться неизреченным блаженством.

Надо говорить чувствительному ребенку пример­но такие слова: «Если будешь благочестив, будешь всегда исполнять то, чего требует от тебя всеблагий Отец Небесный, то Он, после этой краткой жизни, примет тебя в небесное отечество, где будешь ты ви­деть и несказанно любить Его и Сына Его Иисуса Христа и Всесвятого Духа Божия. Там приступишь ты к общению с Пресвятою Девою Богоматерью, со святыми Ангелами и избранными Божиими. Напро­тив того, как ужасно будет твое состояние, если за свои худые поступки ты навеки будешь отвержен от Бога, отлучен от славы Христа Спасителя, от обще­ния со святыми и предан дьяволу, вечному врагу вся­кого добра» и т.п.