Истинно хорошее воспитание, конечно, есть лучшее условие к тому, чтобы воспитанник сам приучался продолжать свое образование и по окончании воспитания; но, с другой стороны, всякое человеческое воспитание всегда очень далеко отстоит от своего идеала, а потому переход к совершеннолетию или, по крайней мере, к предполагаемой самостоятельности всегда имеет очень много опасного.
Для уменьшения этих опасностей воспитание должно прекращаться не сразу, но неприметно и постепенно. По мере того как воспитанник укрепляется душой и телом, его постепенно нужно предоставлять самому себе и хорошие опыты его самостоятельной деятельности надо награждать большим доверием. Обнаружение недоверия часто вредит воспитаннику, а выказываемое доверие, напротив, улучшает его.
Чем ближе становится время свободы для воспитанника, тем больше надо обращать его внимание на те опасности, которые угрожают его здоровью, приобретенному им образованию ума и сердца, особенно его невинности и благочестию. Эти предостережения надо приспособлять к личным нуждам воспитанника и к тем отношениям, в которые он скоро вступит, потому что в большом свете или в отдаленном учебном заведении его ожидают совершенно другие опасности, нежели в кругу своих домашних.
С отеческой любовью воспитатель должен внушать своему воспитаннику, как необходимо избегать предстоящих опасностей и как поступать при неизбежных случаях, чтобы отклонить от себя вред и несчастье. Присутствие духа и крепкое упование на Бога суть лучшие спасительные средства в каждой опасности. Этому воспитанник должен заблаговременно научиться. Такие наставления тем сильнее действуют на его сердце, чем более объясняются хорошо выбранными примерами из истории прошедшего и настоящего времени.
Надо предостерегать его как от неразумной отважности и безрассудной самонадеянности, так и от излишней боязливости и малодушия. О безрассудном сказано: Кто любит опасность, тот впадет в нее (Сир. 3, 23). Напротив, кто совершенно не надеется на самого себя, тот и делать ничего не может; и чем более человек предается боязливости, тем скорее погрешает.
Страх и малодушие во всяком отношении суть тяжелые цепи для деятельности. Поэтому надо предостерегать воспитанника от излишней боязливости: он должен знать меру собственных сил и приобретать надлежащую уверенность в себе, но всегда с искренним признанием своей зависимости от Бога, в Котором Одном должна утверждаться вся наша надежда.
Наконец, надо научить воспитанника, как ему продолжать свое разностороннее образование. Иной юноша, имея самую добрую волю, или совершенно не доходит до цели, или доходит только многими окольными путями именно потому, что он, будучи предоставлен самому себе, не знал ни пути, ни надежных средств и, таким образом, трудился без определенной цели.
Чтобы утвердиться в стремлении к дальнейшему самообразованию, воспитанник всегда должен глубоко сознавать в своей душе святость долга и высокую важность самоуправления и самообразования. Душа его должна быть проникнута мыслью о том, чем он обязан Богу и чем людям.
Благовоспитанный юноша на свои силы и способности должен смотреть как на таланты, вверенные ему Богом для употребления их с пользой, на свое звание — как на место, Богом ему назначенное, на свою земную жизнь — как на время сеяния, а на вечность — как на время жатвы, как на истинное отечество человека, где каждый в бесконечном бытии будет блажен или несчастен соразмерно тому, как он провел время своего земного испытания.
Кто эти истины будет постоянно носить в своем сердце, тот, вступая в деятельную жизнь, не будет иметь недостатка в решительном намерении продолжать свое образование и, как говорит апостол, простираясь вперед, будет стремиться к цели, к почести вышнего звания Божия во Христе Иисусе (Флп. 3, 13—14). Таким образом, и здесь благоговение и постоянный сыновний страх к Богу составляют главное дело.