Жил-был царь Светозар. У него, у царя,  было  два  сына  и  красавица дочь.

Двадцать лет жила она в светлом тереме; любовались на нее царь с  царицею, еще мамушки и сенные девушки, но никто из князей и  богатырей  не видал ее лица, а царевна-краса называлась Василиса, золотая коса; никуда она из терема на ходила, вольным воздухом царевна не дышала.

Много было у ней и нарядов цветных, и каменьев  дорогих,  но  царевна скучала: душно ей в тереме, в тягость покрывало! Волосы ее густые,  златошелковые, не покрытые ничем, в косу связанные, упадали до пят;  и  царевну Василису стали люди величать: Золотая коса, непокрытая краса.

Но земля слухом полнится: многие цари узнавали и послов присылали царю Светозару челом бить, царевну в замужество просить.

Царь не спешил; только время пришло, и отправил он гонцов во все земли с вестью, что будет царевна жениха выбирать:  чтоб  цари  и  царевичи съезжалисьсобирались к нему пировать, а сам пошел в терем  высокий  сказать Василисе Прекрасной. Царевне на сердце весело; глядя из окошка  косящатого, из-за решетки золотой, на сад зеленый, лужок цветной, захотела она погулять; попросила ее отпустить в сад - с девицами поиграть.

- Государь-батюшка! - она говорила. - Я еще свету Божия не видала, по траве, по цветам не ходила, на твой царский дворец не смотрела;  дозволь мне с мамушками, с сенными девушками в саду проходиться. Царь  дозволил, и сошла Василиса Прекрасная с высокого терема на широкий  двор.  Отворились ворота тесовые, очутилась она на зеленом лугу пред крутою горой; по горе той росли деревья кудрявые, на лугу красовались цветы  разновидные.

Царевна рвала цветочки лазоревые; отошла она немного от мамушек - в  молодом уме осторожности не было; лицо ее было открыто, красота без покрова...

Вдруг поднялся сильный вихорь, какого не видано, не  слыхано,  людьми старыми не запомнено; закрутило, завертело, глядь - подхватил вихорь царевну, понеслась она по воздуху! Мамки вскрикнули, ахнули, бегут,  оступаются, во все стороны мечутся, но только и увидели, как помчал  ее  вихорь! И унесло Василису, золотую косу, через многие земли великие,  реки глубокие, через три царства в четвертое, в область  Змея  Лютого.  Мамки бегут в палаты, слезами обливаются, царю в ноги бросаются:

- Государь! Неповинны в беде, а повинны тебе; не прикажи нас казнить, прикажи слово молвить: вихорь унес наше солнышко, Василису-красу,  золотую косу, и неведомо - куда.

Все рассказали, как было. Опечалился царь, разгневался, а и  в  гневе бедных помиловал.

Вот наутро князья и королевичи в царские палаты наехали и,  видя  печаль, думу царскую, спросили его: что случилося?

- Грех надо мною! - сказал им царь. - Вихрем унесло мою дочь, дорогую Василису, косу золотую, и не знаю - куда.

Рассказал все, как было. Пошел говор меж приезжими, и князья и  королевичи подумали-перемолвились, не от них ли царь отрекается, выдать дочь не решается? Бросились в терем царевны - нигде не нашли ее. Царь их одарил, каждого из казны наделил; сели они на коней, он их с честью  проводил; светлые гости откланялись, по своим землям разъехались.

Два царевича молодые, братья удалые Василисы, золотой косы, видя слезы отца-матери, стали просить родителей:

- Отпусти ты нас, государь-отец, благослови, государыня-матушка, вашу дочь, а нашу сестру отыскивать!

- Сыновья мои милые, дети родимые, - сказал царь невесело, -  куда  ж вы поедете?

- Поедем мы, батюшка, везде, куда путь лежит, куда птица летит,  куда глаза глядят; авось мы и сыщем ее!

Царь их благословил, царица в путь снарядила; поплакали, расстались.

Едут два царевича; близко ли путь, далеко ли, долго ли в езде, коротко ли, оба не знают. Едут год они, едут два, проехали три царства, и синеются-виднеются горы высокие, между гор степи песчаные: то  земля  Змея Лютого. И спрашивают царевичи встречных.

- Не слыхали ли, не видали ли, где царевна Василиса, золотая коса?

И от встречных в ответ им:

- Мы ее не знали, где она - не слыхали. Дав ответ,  идут  в  сторону.

Подъезжают царевичи к великому городу; стоит на дороге предряхлый старик - и кривой и хромой, и с клюкой и с сумой, просит милостыни.  Приостановились царевичи, бросили ему деньгу серебряную и спросили его: не  видал ли он где, не слыхал ли чего о царевне Василисе, золотой косе,  непокрытой красе?

- Эх, дружки! - отвечал старик. - Знать, что вы из чужой  земли!  Наш правитель Лютый Змей запретил крепко-накрепко толковать  с  чужеземцами.

Нам под страхом заказано говорить-пересказывать, как пронес мимо  города вихорь царевну прекрасную. Тут догадались царевичи, что близко сестра их родимая; рьяных коней понукают, к дворцу подъезжают. А дворец тот  золотой и стоит на одном столбе на серебряном, а навес над дворцом самоцветных каменьев, лестницы перламутровые, как крылья, в обе  стороны  расходятся-сходятся.

На ту пору Василиса Прекрасная смотрит в грусти  в  окошечко,  сквозь решетку золотую, и от радости вскрикнула - братьев своих вдалеке распознала, словно сердце сказало, и царевна тихонько послала их встретить, во дворец проводить. А Змей Лютый в отлучке был. Василиса Прекрасная береглася-боялася, чтобы он не увидел их.

Лишь только вошли они, застонал столб серебряный, расходилися лестницы, засверкали все кровельки, весь дворец стал повертываться, по  местам передвигаться. Царевна испугалась и братьям говорит:

- Змей летит! Змей летит! Оттого  и  дворец  кругом  перевертывается.

Скройтесь, братья!

Лишь сказала, как Змей Лютый влетел, и он  крикнул  громким  голосом, свистнул молодецким посвистом:

- Кто тут живой человек?

- Мы, Змей Лютый! - не робея, отвечали царевичи. - Из родной земли за сестрой пришли.

- А, это вы, молодцы! - вскрикнул Змей, крыльями хлопая. - Незачем бы вам от меня пропадать, здесь сестры искать; вы братья ей родные, богатыри, да небольшие!

И Змей подхватил на крыло одного, ударил им в другого и  свистнул,  и гаркнул. К нему прибежала дворцовая стража, подхватила  мертвых  царевичей, бросила обоих в глубокий ров.

Залилась царевна слезами, Василиса, коса золотая, ни пищи,  ни  питья не принимала, на свет бы глядеть не хотела; дня два и три проходит -  ей не умирать стать, умереть не решилася - жаль красоты своей, голода  послушала, на третий покушала. А сама думу думает, как  бы  от  Змея  избавиться, и стала выведывать ласкою.

- Змей Лютый! - сказала она. - Велика твоя сила,  могуч  твой  полет, неужели тебе супротивника нет?

- Еще не пора, - молвил Змей, - на роду моем написано, что будет  мне супротивник Иван Горох, и родится он от горошинки."

Змей в шутку сказал, супротивника не ждал. Надеется сильный на  силу, а и шутка находит на правду. Тосковала мать прекрасной Василисы, что нет весточки о детях; за царевною царевичи пропали. Вот  пошла  она  однажды разгуляться в сад с боярынями. День был знойный, пить царица захотела. В том саду из пригорка выбегала струею ключевая вода, а над ней был  колодезь беломраморный. Зачерпнув золотым ковшом воды чистой, как  слезинка, царица пить поспешила и вдруг проглотила с водою горошинку. Разбухла горошинка, и царице тяжелешенько: горошинка растет да растет, а царицу все тягчит да гнетет. Прошло несколько времени - родила она сына;  дали  ему имя Иван Горох, и растет он не по годам, а по часам,  гладенький,  кругленький! Глядит, усмехается, прыгает, выскочит, да в песке он  катается, и все прибывает в нем силы, так что лет в десять  стал  могуч  богатырь.

Начал он спрашивать царя и царицу, много ли было у него братьев  и  сестер, и узнал, как случилось, что сестру вихорь унес неведомо  куда.  Два брата отпросились отыскивать сестру и без вести пропали.

- Батюшка, матушка, - просился Иван Горох, и меня отпустите;  братьев и сестру отыскать благословите.

- Что ты, дитя мое! - в один голос сказали царь и царица.  -  Ты  еще зеленехонек-молодехонек; братья твои пошли да пропали, и  ты,  как  пойдешь, пропадешь.

- Авось не пропаду! - сказал Иван Горох. - А братьев и  сестры  доискаться хочу.

Уговаривали и упрашивали сына милого царь с царицею, но он  просится, всплачет, взмолится; в путь-дорогу снарядили, со слезами отпустили.

Вот Иван Горох на воле, выкатился в чистое поле; едет он  день,  едет другой, к ночи в лес темный съезжает. В лесу том избушка на курьих  ножках от ветра шатается, сама перевертывается. По  старому  присловью,  по мамкину сказанью.

- Избушка, избушка, - молвил Иван, подув на нее - стань к лесу задом, ко мне передом!

И вот повернулась к Ивану избушка, глядит из окошка седая старушка  и молвит:

- Кого Бог несет?

Иван поклонился, спросить торопился:

- Не видала ли, бабушка, вихря залетного? В какую он  сторону  уносит красных девиц?

- Ох-ох, молодец! - отвечала старуха, покашливая, на Ивана  посматривая. - Меня тоже напугал этот вихорь, так что сто двадцать лет я  в  избушке сижу, никуда не выхожу: неравно налетит да умчит; ведь это не  вихорь, а Змей Лютый!

- Как бы дойти к нему? - спросил Иван.

- Что ты мой свет. Змей проглотит тебя!

- Авось не проглотит!

- Смотри, богатырь, головы не спасти; а если вернешься, дай слово  из змеиных палат воды принести, которою всплеснешься - помолодеешь! -  промолвила она, через силу шевеля губами.

- Добуду - принесу, бабушка! Слово даю.

- Верю на совесть твою. Иди же ты прямо, куда солнце  катится;  через год дойдешь до Лисьей горы, там спроси, где дорога в змеиное царство.

- Спасибо, бабушка!

- Не на чем, батюшка!

Вот Иван Горох пошел в сторону, куда  солнце  катится.  Скоро  сказка сказывается, не скоро дело делается. Прошел он три государства, дошел  и до змеиного царства.

Перед городским и воротами увидел он нищего - хромого, слепого старика с клюкой и, подав милостыню, спросил его, нет ли в том городе  царевны, Василисы молодой, косы золотой.

- Есть, да не ведено сказывать, - отвечал ему нищий.

Иван догадался, что сестра его там. Добрый молодец смел,  прибодрился и к палатам пошел. На ту пору Василиса-краса, золотая  коса,  смотрит  в окошко, не летит ли Змей Лютый, и приметила издалека богатыря  молодого, знать об нем пожелала, тихонько разведать послала: из какой он земли, из какого он рода, не от батюшки ли прислан, не от матушки ль родимой?

Услышав, что пришел Иван, брат меньшой (а царевна его  и  в  лицо  не знавала), Василиса к нему подбежала, встретила брата со слезами.

- Беги поскорее, - закричала, - беги, братец! Скоро Змей будет,  увидит - погубит!

- Сестрица любезная! - ответил ей Иван. - Не ты бы говорила, не я  бы слушал. Не боюсь я Змея и всей силы его.

- Да разве ты - Горох, - спросила Василиса, коса золотая, - чтоб сладить с ним мог?

- Погоди, друг-сестрица, прежде напои меня; шел я под зноем, приустал я с дороги, так хочется пить!

- Что же ты пьешь, братец?

- По ведру меду сладкого, сестрица любезная!

Василиса, коса золотая, велела принести ведро меду сладкого, и  Горох выпил ведро за один раз, одним духом; попросил налить другое.

Царевна приказать торопилась, а сама смотрела-дивилась.

- Ну, братец, - сказала, - тебя я не знала, я теперь поверю,  что  ты Иван Горох.

- Дай же присесть, немного отдохнуть с дороги. Василиса  велела  стул крепкий придвинуть, но стул под Иваном ломается,  в  куски  разлетается;

принесли другой стул, весь железом окованный, и тот затрещал и погнулся.

- Ах, братец, - вскричала царевна, - это стул Змея Лютого.

- Ну, видно, я потяжеле, - сказал Горох, усмехнувшись, встал и  пошел на улицу, из палат в кузницу. И там заказал он старому мудрецу, придворному кузнецу, сковать посох железный в пятьсот пуд.  Кузнецы  за  работу взялись-принялись, куют железо, день и ночь молотами гремят, только искры летят; через сорок часов был посох готов. Пятьдесят человек несут едва тащат, а Иван Горох взял одной рукой - бросил посох вверх. Посох  полетел, как гроза, загремел, выше облака взвился, из вида  скрылся.  Весь народ прочь бежит, от страха дрожит, думая: когда посох на город упадет, стены прошибет, людей передавит, а в море упадет - море расхлестнет, город затопит. Но Иван Горох спокойно в палаты пошел,  да  только  сказать велел, когда посох назад  полетит.  Побежал  с  площади  народ,  смотрят из-под ворот, смотрят из окон: не летит ли посох? Ждут час, ждут другой, на третий задрожали, сказать прибежали, что посох летит.

Тогда Горох выскочил на площадь, руку подставил, на  лету  подхватил, сам не нагнулся, а посох на ладони согнулся. Иван посох взял, на коленке поправил, разогнул и пошел во дворец.

Вдруг, послышался страшный свист - мчится Змей Лютый; конь  его,  вихорь, стрелою летит, пламенем пышет; с виду Змей -  богатырь,  а  голова змеиная. Когда он летит, еще за десять верст весь дворец начнет повертываться, с места на место передвигаться, а тут Змей видит - дворец с места не трогается. Видно, седок есть!

Змей призадумался, присвистнул, загаркал; коньвихорь  тряхнул  черною гривою, размахнул широкие крылья, взвился, зашумел;  Змей  подлетает  ко дворцу, а дворец с места не трогается.

- Ого! - заревел Змей Лютый. - Видно, есть супротивник. Не Горох ли в гостях у меня?

Скоро пришел богатырь. Я посажу тебя на ладонь одною  рукою, прихлопну другою - костей не найдут.

- Увидим, как тут, - молвил Иван Горох. А Змей с вихря кричит:

- Расходись, Горох, не катайся!

- Лютый Змей, разъезжайся! - Иван отвечал, посох поднял.

Змей разлетелся ударить Ивана, взоткнуть на копье - промахнулся;  Горох отскочил - не шатнулся.

- Теперь я тебя! - зашумел Горох, пустил в Змея посох и так огорошил, что Змея в куски разорвал, разметал, а посох землю  пробил,  ушел  через два в третье царство.

Народ шапки вверх побросал, Ивана царем величал.

Но Иван тут, приметя кузнеца-мудреца, в награду, что посох скоро сработал, старика подозвал и народу сказал:

- Вот вам голова! Слушайте его, на добро радея,  как  прежде  на  зло слушали вы  Лютого  Змея.  Иван  добыл  и  живо-мертвой  воды,  спрыснул братьев; поднялись молодцы, протирая глаза, сами думают:

- Долго спали мы; Бог весть, что сделалось!

- Без меня и век бы вы спали, братья милые, други родимые,  -  сказал им Иван Горох, прижимая к ретивому сердцу.

Не забыл он взять и змеиной водицы; корабль снарядил и по реке  Лебединой с Василисой-красой, золотою косой, поплыл в земли свои  через  три царства в четвертое; не забыл и старушки в избушке, дал ей умыться змеиной водицей: обернулась она молодицей, запела-заплясала, за Горохом  бежала, в пути провожала. Отец  и  мать  Ивана  встречали  с радостью,  с честью; гонцов разослал и во все земли с вестью, что  возвратилась  дочь их родная, Василиса, коса золотая. В городе звон, по ушам трезвон, трубы гудят, бубны стучат, самопалы гремят. Василиса жениха дождалась, а царевичу невеста нашлась.

Четыре венца заказали, две свадьбы пировали, на веселье  на  радостях пир горой, мед рекой!

Деды дедов там были, мед пили, и до нас дошло, по усам текло,  в  рот не попало; только ведомо стало, что Иван по смерти отца  принял  царский венец, правил со славой державной, и в роды родов славилось имя царя Гороха.

Добавить комментарий


Защитный код
Обновить

Copyright © 2024 Профессиональный педагог. All Rights Reserved. Разработчик APITEC
Scroll to top