При таком старании развить в детях разум никогда не нужно забывать наставление апостола: думайте о себе более, нежели должно думать; но думайте скромно (Рим. 12, 3). Как необходимо пробуждать в человеке высшие способности ума и приводить их в деятельность, так крайне вредно, если в душе воспитанника питается высокоумие, надменность и тщеславное самодовольство. Это зло, при образовании разума, очень скоро обнаруживается, особенно в даровитых детях, если ему не противодействуют со всем вниманием и твердостью.
Как скоро разум воспитанника начинает раскрываться и приобретать некоторые сведения, воспитанник легко увлекается желанием все понимать и обо всем судить. Его ограниченные и поверхностные познания служат ему мнимо верной мерой, которой он думает все определять и все решать.
Кто знаком с новой и новейшей литературой и современной историей, тот знает, какое зло произошло на Западе для государств и веры от этой надменности разума, выходящего за свои пределы. Не будет преувеличения, если скажем, что причина этих заблуждений, по крайней мере, отчасти скрывается в способе воспитания, принятом во многих странах Запада.
Если, не обращая внимания воспитанника на его ограниченность, всегда заботятся только о том, чтобы он был сведущ во всем и на все давал свое суждение, если почти все, о чем наши предки рассуждали и что установили, представляют ему непрочным, если в присутствии воспитанника вольно рассуждают о самых важных предметах и иные из них даже осмеиваются, если, наконец, сами учитель и воспитатель во всем образе своей жизни показывают легкомыслие и надмение, то что удивительного, когда таким образом воспитанный юноша будет переступать все границы долга и благоразумия и, ослепленный воображаемой полнотой своей мудрости, будет превозноситься разумом над всем, что издавна было установлено и уважаемо?
Для предохранения воспитанников от этого ужасного зла надо чаще напоминать им следующее:
а) разум человеческий вообще весьма ограничен. Один Бог есть полнота мудрости, а нам дано участвовать в ней только по мере наших весьма ограниченных возможностей. То, чего и самый образованный человек не знает, беспредельно больше того, что он знает. И в видимом творении мы встречаем весьма много такого, чего не в состоянии понять, а тем менее объяснить,— что же сказать о мире невидимом! Поэтому истинно мудрые люди, лучше понимая свою ограниченность, всегда отличались скромностью;
б) особенно в детстве и юности наш круг зрения бывает очень ограничен, когда наше знание еще не зрело, не утверждено опытом и, подобно тени, отражаемой на поверхности колеблющейся воды, весьма смешанно и непостоянно. Поэтому, не делая учеников легковерными, надо внушать им уважение к досточтимой древности и ко всем тем установлениям, чья польза уже с давнего времени доказана. Если древние в том или другом случае и ошибались, это не дает нам права презирать их. И как часто случается, что там, где мы обвиняем древних в заблуждении, их взор оказывается гораздо вернее нашего! Не ознакомившись с опытом, мы их взгляды нередко считаем ложными, но со временем находим, что они были правы;
в) важно то, с какой стороны и с какой точки зрения мы смотрим на предметы. Как было бы неразумно с нашей стороны, если бы, не имея возможности обозреть целого, стали мы осуждать правила наших начальников или даже общие распоряжения и постановления тех, которые Богом поставлены управлять странами и государствами!
г) в вопросах откровенной веры особенно надо избегать всякого высокоумия и вольномыслия. Несомненно зная божественность откровенной веры из неоспоримых событий, мы, хотя всегда должны стараться более уразумевать ее учение и постановления и ими пользоваться, никогда не должны подчинять
Божественные тайны слабым нашим взглядам или хотеть все понимать и безрассудно отвергать то, что для нас непонятно. Если в природе видимого мира происходит много необъяснимого для нас, то можно ли удивляться тому, что домостроительство спасения падшего рода человеческого, эта бездна премудрости и любви Божией, содержит такие тайны и глубины, которых ограниченный ум человеческий никак постигнуть не может?
Если воспитанник в своем суждении будет показывать некоторое надмение и вольность, то никогда не нужно оставлять этого без замечания: ему надо давать чувствовать, как он мало способен и мало имеет права судить о трудных для него или вообще непостижимых предметах. Такие наставления всегда нужно делать без гнева и с возможной пощадой детского чувства чести. Если же занятый собой и упрямый воспитанник не уважает голоса любви, то надо усилить предостережение и в необходимом случае употребить более действенные меры.
Но главное всегда и везде — это постоянно поддерживаемый сыновний страх к Богу и добрый пример воспитателя. Если воспитатель о своих предметах рассуждает основательно и с непритворной любовью к истине, а там, где обязанность и уважение к святыне того требуют, бывает скромен или с благоговением преклоняет колена и непритворно сознает ограниченность своего разума, то такой пример действует на детей сильнее всякого устного наставления. Столь же важен в этих случаях благочестивый пример родителей и вообще всех имеющих влияние на детей.