Жили-были дед да баба. Они пошли за грибами в лес и нашли  уточку.  А та уточка была кривая. Они ее взяли и принесли домой. Назавтра встали  и опять пошли за грибами, а ей сделали утечье гнездышко из перьев.

Они ушли, а уточка обернулась девушкой, избу вымыла, воды наносила  и пирогов испекла.

Жили-были муж с женой, и была у них дочка. Заболела  жена  и  умерла.

Погоревал-погоревал мужик да и женился на другой.

Невзлюбила злая баба девочку, била ее, ругала, только и  думала,  как бы совсем извести, погубить. Вот раз уехал отец куда-то, а мачеха и  говорит девочке: - Пойди к моей сестре, твоей тетке, попроси у нее  иголку да нитку - тебе рубашку сшить.

Жил-был крестьянин Иван, и была у него жена Марья. Жили Иван да Марья в любви и согласии, вот только детей у них не было. Так они  и  состарились в одиночестве. Сильно они о своей беде сокрушались и  только  глядя на чужих детей утешались. А делать нечего! Так уж, видно, им суждено было. Вот однажды, когда пришла зима да нападало молодого снегу по колено, ребятишки высыпали на улицу поиграть, а старички  наши  подсели  к  окну поглядеть на них. Ребятишки бегали, резвились и  стали  лепить  бабу  из снега. Иван с Марьей глядели молча, призадумавшись. Вдруг Иван усмехнулся и говорит:

- Пойти бы и нам, жена, да слепить себе бабу!

Жил старик со старухою, и была у него дочь. Вот старуха-то померла, а старик обождал немного и женился на вдове, у которой  была  своя  дочка.

Плохое житье настало стариковой дочери. Мачеха была ненавистная,  отдыху не дает старику:

- Вези свою дочь в лес, в землянку, там она больше напрядет.

У старика со старухой не было детей. Век прожили, а детей не  нажили.

Вот сделали они колодочку, завернули ее в  пеленочку,  стали  качать  да прибаюкивать:

- Спи-тко, усни, дитя Терешечка, -

Все ласточки спят,

И касатки спят,

И куницы спят,

И лисицы спят,

Нашему Терешечке

Спать велят!

Жили-были старик со старухой. У них было три дочери.  Две  нарядницы, затейницы, а третья молчаливая скромница.  У  старших  дочерей  сарафаны пестрые, каблуки точеные, бусы золоченые.  А  у  Машеньки  сарафан  темненький, да глазки светленькие. Вся краса у Маши - русая коса, до  земли падает, цветы задевает. Старшие сестры - белоручки, ленивицы, а Машенька с утра до вечера все с работой: и дома, и в поле, и в огороде. И  грядки полет, и лучину колет, коровушек доит, уточек кормит. Кто  что  спросит, все Маша приносит, никому не молвит слова, все сделать готова.

Старшие сестры ею помыкают, за себя работать заставляют. А Маша  молчит.

Живало-бывало, - жил дед да с другой женой. У деда была  дочка,  и  у бабы была дочка. Все знают, как за мачехой жить: перевернешься - бита  и недовернешься - бита. А родная дочь что ни сделает - за  все  гладят  по головке: умница. Падчерица и скотину поила-кормила, дрова и воду в  избу носила, печь топила, избу мела - еще до свету... Ничем старухе  не  угодишь - все не так, все худо. Ветер хоть пошумит, да затихнет,  а  старая баба расходится - не скоро уймется. Вот мачеха и придумала падчерицу  со свету сжить.

Есть на свете люди хорошие, есть и похуже, а есть  и  такие,  которые своего брата не стыдятся.

К таким-то и попала Крошечка-Хаврошечка. Осталась она сиротой,  взяли ее эти люди, выкормили и над работой заморили: она и ткет, она и прядет, она и прибирает, она и за все отвечает.

А были у ее хозяйки три дочери. Старшая звалась Одноглазка, средняя - Двуглазка, а меньшая - Триглазка.

Жили мужик да баба. У них была дочка да нок маленький.

- Доченька, - говорила мать, - мы пойдем на работу, береги братца? Не ходи со двора, будь умницей - мы купим тебе платочек.

Отец с матерью ушли, а дочка позабыла, что ей  приказывали:  посадила братца на травке под окошко, сама побежала на улицу, заигралась, загуляла. Налетели гуси-лебеди, подхватили мальчика, унесли на крыльях.

Вернулась девочка, глядь - братца нету! Ахнула, кинулась туда-сюда  - нету! Она его кликала, слезами заливалась, причитывала, что  худо  будет от отца с матерью, - братец не откликнулся.

Жили-были старик да старуха, у них была дочка Аленушка да сынок  Иванушка.

Старик со старухой умерли. Остались Аленушка да Иванушка  одни-одинешеньки.