Вот они вылепили носик, сделали две ямочки во лбу, и только что  Иван прочертил ротик, как из него вдруг дохнуло теплым духом.  Иван  второпях отнял руку, только смотрит - ямочки во лбу стали уж навыкате, и  вот  из них поглядывают голубенькие глазки, вот уж и губки как малиновые  улыбаются.

- Что это? Не наваждение ли какое?  -  сказал  Иван,  кладя  на  себя крестное знамение.

А кукла наклоняет к нему головку, точно живая, и зашевелила ручками и "ножками в снегу, словно грудное дитя в пеленках.

- Ах, Иван, Иван! - вскричала Марья, задрожав от радости. -  Это  нам Господь дитя дает! - и бросилась обнимать Снегурочку,  а  со  Снегурочки весь снег отвалился, как скорлупа с яичка, и на руках у Марьи была уже в самом деле живая девочка.

- Ах ты, моя Снегурушка дорогая! - проговорила старуха, обнимая  свое желанное и нежданное дитя, и побежала с ним в избу.

Иван насилу опомнился от такого чуда, а Марья была без памяти от  радости.

И вот Снегурочка растет не по дням, а по часам, и что  день,  то  все лучше. Иван и Марья не нарадуются на нее. И весело пошло у них  в  дому.

Девки с села у них безвыходно:  забавляют  и  убирают  бабушкину  дочку, словно куколку, разговаривают с нею, поют песни, играют с нею во  всякие игры и научают ее всему, как что у них ведется. А Снегурочка такая смышленая: все примечает и перенимает.

И стала она за зиму точно девочка лет тринадцати: все  разумеет,  обо всем говорит, и таким сладким голосом, что  заслушаешься.  И  такая  она добрая, послушная и ко всем приветливая. А собою она  -  беленькая,  как снег; глазки что незабудочки, светло-русая коса до пояса, одного румянцу нет вовсе, словно живой кровинки не было в теле... Да и без того она была такая пригожая и хорошая, что загляденье. А как, бывало,  разыграется она, так такая утешная и приятная, что душа радуется! И все не налюбуются Снегурочкой. Старушка же Марья души в ней не чает.

- Вот, Иван! - говаривала она мужу. - Даровалтаки нам Бог радость  на старость! Миновалась-таки печаль моя задушевная!

А Иван говорил ей:

- Благодарение Господу! Здесь радость не вечна, и печаль не бесконечна...

Прошла зима. Радостно заиграло на небе  весеннее  солнце  и  пригрело землю. На прогалинах зазеленела мурава, и запел жаворонок. Уже и красные девицы собрались в хоровод под селом и пропели:

- Весна красна! На чем пришла, На чем приехала?..

- На сошечке, на бороночке!

А Снегурочка что-то заскучала.

- Что с тобою, дитя мое? - говорила не раз  ей  Марья,  приголубливая ее. - Не больна ли ты? Ты все такая невеселая, совсем с личика спала. Уж не сглазил ли тебя недобрый человек?

А Снегурочка отвечала ей всякий раз:

- Ничего, бабушка! Я здорова...

Вот и последний снег согнала весна своими красными днями. Зацвели сады и луга, запел соловей и всякая птица, и все стало живей и веселее.  А Снегурочка, сердечная, еще сильней скучать  стала,  дичится  подружек  и прячется от солнца в тень, словно ландыш под деревцем. Ей только и  любо было, что плескаться у студеного ключа под зеленою ивушкой.

Снегурочке все бы тень да холодок, а то и лучше - частый дождичек.  В дождик и сумрак она веселей становилась. А как один раз надвинулась  серая туча да посыпала крупным градом. Снегурочка  ему  так  обрадовалась, как иная не была бы рада и жемчугу перекатному. Когда ж  опять  припекло солнце и град взялся водою, Снегурочка поплакалась по  нем  так  сильно, как будто сама хотела разлиться слезами, - как родная сестра плачется по брату.

Вот уж пришел и весне конец; приспел Иванов день. Девки с села собрались на гулянье в рощу, зашли за Снегурочкой и пристали к бабушке Марье:

- Пусти да пусти с нами Снегурочку!

Марье страх не хотелось пускать ее, не хотелось и Снегурочке  идти  с ними; да не могли отговориться. К тому же Марья подумала: авось разгуляется ее Снегурушка! И она принарядила ее, поцеловала и сказала:

- Поди же, дитя мое, повеселись с подружками! А вы,  девки,  смотрите берегите мою Снегурушку... Ведь она у меня, сами  знаете,  как  порох  в глазу!

- Хорошо, хорошо! - закричали они  весело,  подхватили  Снегурочку  и пошли гурьбою в рощу. Там они вили себе венки, вязали пучки из цветов  и распевали свои веселые песни. Снегурочка была с ними безотлучно.

Когда закатилось солнце, девки наложили костер  из  травы  и  мелкого хворосту, зажгли его и все в венках стали в ряд одна за другою; а Снегурочку поставили позади всех.

- Смотри же, - сказали они, - как мы побежим, и ты также беги  следом за нами, не отставай!

И вот все, затянувши песню, поскакали через огонь.

Вдруг что-то позади их зашумело и простонало жалобно:

- Ау!

Оглянулись они в испуге: нет никого. Смотрят друг на дружку и не  видят между собою Снегурочки.

- А, верно, спряталась, шалунья, - сказали они и  разбежались  искать ее, но никак не могли найти. Кликали, аукали - она не отзывалась.

- Куда бы это девалась она? - говорили девки.

- Видно, домой убежала, - сказали они потом и пошли в село, но Снегурочки и в селе не было. Искали ее на другой день, искали на третий.  Исходили всю рощу - кустик за кустик, дерево за дерево. Снегурочки все  не было, и след пропал. Долго Иван и Марья горевали и плакали  из-за  своей Снегурочки. Долго еще бедная старушка каждый день ходила в  рощу  искать ее, и все кликала она, словно кукушка горемычная:

- Ау, ау, Снегурушка! Ау, ау, голубушка!..

И не раз ей слышалось, будто голосом  Снегурочки  отзывалось:  "Ау!".

Снегурочки же все нет как нет! Куда же  девалась  Снегурочка?  Лютый  ли зверь умчал ее в дремучий лес, и не хищная птица ли унесла к синему  морю?

- Нет, не лютый зверь умчал ее в дремучий  лес,  и  не  хищная  птица унесла ее к синему морю; а когда Снегурочка  побежала  за  подружками  и вскочила в огонь, вдруг потянулась она вверх  легким  паром,  свилась  в тонкое облачко, растаяла... и полетела в высоту поднебесную.