В некотором царстве, в некотором государстве жил да был царь, и  было у него три сына: старшего звали Федором, второго  Василием,  а  младшего Иваном.

 

Царь очень устарел и глазами обнищал, а слыхал он, что  за  тридевять земель, в тридесятом царстве есть сад с молодильными яблоками и  колодец с живой водой. Если съесть старику это яблоко - помолодеет, а водой этой умыть глаза слепцу - будет видеть. Царь собирает пир на весь мир,  зовет на пир князей и бояр и говорит им:

- Кто бы, ребятушки, выбрался из избранников, выбрался из  охотников, съездил за тридевять земель, в тридесятое царство, привез бы молодильных яблок и живой воды кувшинец о двенадцати рылец? Я бы этому  седоку  полцарства отписал.

Тут больший стал хорониться за середнего, а середний за  меньшого,  а от меньшого ответу нет. Выходит царевич Федор и говорит:

- Неохота нам в люди царство отдавать. Я поеду в эту дорожку, привезу тебе, царю-батюшке, молодильных яблок и живой воды кувшинец о двенадцати рылец.

Пошел Федор-царевич на конюший двор, выбирает себе коня  неезженного, уздает узду неузданную, берет  плетку  нехлестанную,  кладет  двенадцать подпруг с подпругою - не ради красы, а ради крепости...  Отправился  Федор-царевич в дорожку. Видели, что садился, а не видели, в  кою  сторону укатился...

Ехал он близко ли, далеко ли, низко ли высоко ли, ехал день до вечеру - красна солнышка до закату. И доезжает до росстаней, до трех дорог. Лежит на росстанях плита-камень, на ней надпись:

"Направо поедешь - себя спасать, коня потерять. Налево поедешь - коня спасать, себя потерять. Прямо поедешь - женату быть".

Поразмыслил Федор-царевич: "Давай поеду, где женату быть".

И повернул на ту дорожку, где женатому быть. Ехал, ехал и доезжает до терема под золотой крышей. Тут выбегает прекрасная девица и говорит ему:

- Царский сын, я тебя из седла выну, иди со мной хлеба-соли  откушать и спать-почивать.

- Нет, девица, хлеба-соли я не хочу, а сном дороги не скоротать.  Мне надо вперед двигаться.

- Царский сын, не торопись ехать, а торопись  делать,  что  тебе  любо-дорого.

Тут прекрасная девица его из седла вынула и в терем повела. Накормила его, напоила и спать на кровать положила.

Только лег Федор-царевич к стенке, эта девица живо кровать повернула, он и полетел в подполье, в яму глубокую...

Долго ли, коротко ли - царь опять собирает пир, зовет князей и бояр и говорит им:

- Вот, ребятушки, кто бы выбрался из охотников - привезти  мне  молодильных яблок и живой воды кувшинец о двенадцати рылец? Я бы этому седоку полцарства отписал.

Тут опять больший хоронится за середнего, а середний за  меньшого,  а от меньшого ответу нет. Выходит второй сын, Василий-царевич:

- Батюшка, неохота мне царство в чужие руки отдавать. Я поеду  в  дорожку, привезу эти вещи, сдам тебе в руки.

Идет Василий-царевич на конюший двор, выбирает коня неезженного,  уздает узду неузданную, берет плетку нехлестанную, кладет двенадцать подпруг с подпругою.

Поехал Василий-царевич. Видели, как садился, а не видели, в кою  сторону укатился... Вот он доезжает до росстаней, где лежит плита-камень, и видит: "Направо поедешь - себя спасать, коня потерять. Налево поедешь - коня спасать, себя потерять. Прямо поедешь - женату быть".

Думал, думал Василий-царевич и поехал дорогой, где женатому быть. Доехал до терема с золотой крышей. Выбегает к  нему  прекрасная  девица  и просит его откушать хлеба-соли и лечь почивать.

- Царский сын, не торопись ехать, а торопись  делать,  что  тебе  любо-дорого...

Тут она его из седла вынула, в терем  повела,  накормила,  напоила  и спать положила.

Только Василий-царевич лег к стенке, она опять повернула  кровать,  и он полетел в подполье. А там спрашивают:

- Кто летит?

- Василий-царевич. А кто сидит?

- Федор-царевич.

- Вот, братан, попали!

Долго ли, коротко ли - в третий раз царь собирает пир, зовет князей и бояр:

- Кто бы выбрался из охотников привезти молодильных яблок и живой воды кувшинец о двенадцати рылец? Я бы этом у седоку  полцарства  отписал.

Тут опять больший хоронится за середнего, середний  за  меньшого,  а  от меньшого ответу нет. Выходит Иван-царевич и говорит:

- Дай мне, батюшка, благословеньице, с буйной головы до  резвых  ног, ехать в тридесятое царство - поискать тебе молодильных яблок и живой воды да поискать еще моих братьецев.

Дал ему царь благословеньице. Пошел Иван-царевич в конюший двор - выбирать себе коня по разуму. На которого коня ни взглянет, тот дрожит, на которого руку положит - тот с ног валится...

Не мог выбрать Иван-царевич коня по разуму. Идет, повесил буйну голову. Навстречу ему бабушказадворенка:

- Здравствуй, дитятко Иван-царевич! Что ходишь кручинен-печален?

- Как же мне, бабушка, не печалиться - не могу найти коня по разуму.

- Давно бы ты меня спросил. Добрый конь стоит закованный  в  погребу, на цепи железной. Сможешь его взять - будет тебе конь по разуму.

Приходит Иван-царевич к погребу, пнул плиту железную, свернулась плита с погреба. Вскочил ко добру коню, стал ему конь своими передними  ногами на плечи. Стоит Иван-царевич - не шелохнется. Сорвал конь  железную цепь, выскочил из погреба и Ивана-царевича вытащил. И  тут  Иван-царевич его обуздал уздою неузданной, оседлал седельцем неезженным, наложил двенадцать подпруг с подпругою - не ради красы, ради  славушки  молодецкой.

Отправился Иван-царевич в путь-дорогу. Видели, что садился, а не видели, в кою сторону укатился... Доехал он до росстаней и поразмыслил: "Направо ехать - коня потерять. Куда мне без  коня-то?  Прямо  ехать  -  женатому быть. Не за тем я в путь-дорогу выехал. Налево ехать - коня спасти.  Эта дорога самая лучшая для меня".

И поворотил он по той дороге, где коня спасти - себя  потерять.  Ехал он долго ли, коротко ли, низко ли, высоко ли, по зеленым лугам,  по  каменным горам, ехал день до вечеру - красна солнышка до закату - и  наезжает на избушку.

Стоит избушка на курьей ножке, об одном окошке.

- Избушка, избушка, повернись к лесу задом, ко мне передом! Как мне в тебя зайти, так и выйти. Избушка повернулась к лесу задом, к Ивану-царевичу передом. Зашел он в нее, а там сидит баба-яга, старых лет, шелковый кудель мечет, а нитки через грядки бросает.

- Фу, фу, - говорит, - русского духу слыхом не слыхано, видом не  видано, а нынче русский дух сам пришел. А Иван-царевич ей:

- Ах ты, баба-яга - костяная нога, не поймавши птицу -  теребишь,  не узнавши молодца - хулишь. Ты бы сейчас вскочила да меня, добра  молодца, дорожного человека, накормила, напоила и для ночи постелю собрала. Я  бы улегся, ты бы села к изголовью, стала бы спрашивать, а я бы стал  сказывать - чей да откуда. Вот баба-яга это дело все справила - царевича  на кормила, напоила и на постелю уложила; села к изголовью и стала  спрашивать:

- Чей ты, дорожный человек, добрый молодец, да откуда? Какой ты  земли? Какого отца, матери сын?

- Я, бабушка, из такого-то царства, из такого-то государства, царский сын Иван-царевич. Еду за тридевять земель, за тридевять озер, в тридесятое царство за живой водой и молодильными яблоками.

- Ну, дитя мое милое, далеко же тебе ехать: живая вода и  молодильные яблоки - у сильной богатырки, девицы Синеглазки, она мне родная  племянница. Не знаю, получишь ли ты добро...

- А ты, бабушка, дай свою голову моим могутным плечам,  направь  меня на ум-разум.

- Много молодцов проезживало, да не много вежливо говаривало. Возьми, дитятко, моего коня. Мой конь будет бойчее, довезет он тебя до моей  середней сестры, она тебя научит.

Иван-царевич поутру встает ранехонько, умывается белешенько. Благодарит бабу-ягу за ночлег и поехал на ее коне.

Вдруг он и говорит коню:

- Стой! Перчатку обронил.

А конь отвечает:

- В кою пору ты говорил, я уже двести верст проскакал...

Едет Иван-царевич близко ли, далеко ли. День до  ночи  коротается.  И завидел он впереди избушку на курьей ножке, об одном окошке.

- Избушка, избушка, повернись к лесу задом, ко мне передом! Как мне в тебя зайти, так и выйти. Избушка повернулась к лесу задом, к нему  пере дом.

Вдруг слышно - конь заржал, и конь под Иваномцаревичем откликнулся.

Кони-то были одностадные. Услышала это баба-яга - еще старее той -  и говорит:

- Приехала ко мне, видно, сестрица в гости. И выходит на крыльцо:

- Фу-фу, русского духу слыхом не слыхано, видом не  видано,  а  нынче русский дух сам пришел. А Иван-царевич ей:

- Ах ты, баба-яга - костяная нога, встречай гостя по платью, провожай по уму. Ты бы моего коня убрала, меня бы, добра молодца, дорожного человека, накормила, напоила и спать уложила...

Баба-яга это дело все справила - коня убрала, а Ивана-царевича накормила, напоила, на постель уложила и стала спрашивать, кто он да откуда и куда путь держит.

- Я, бабушка, из такого-то царства, из такого-то государства, царский сын Иван-царевич. Еду за живой водой и молодильными яблоками  к  сильной богатырке, девице Синеглазке...

- Ну, дитя милое, не знаю, получишь ли ты добро.  Мудро  тебе,  мудро добраться до девицы Синеглазки!

- А ты, бабушка, дай свою голову моим могутным плечам,  направь  меня на ум-разум.

- Много молодцов проезживало, да не много вежливо говаривало. Возьми, дитятко, моего коня, поезжай к моей старшей сестре. Она лучше меня  научит, что делать.

Вот Иван-царевич заночевал у этой старухи, поутру встает  ранехонько, умывается белешенько. Благодарит бабу-ягу за ночлег и поехал на ее коне.

А этот конь еще бойчей того.

Вдруг Иван-царевич говорит:

- Стой! Перчатку обронил.

А конь отвечает:

- В кою пору ты говорил, я уж триста верст проскакал.

Не скоро дело делается, скоро сказка сказывается.  Едет  Иван-царевич день до вечера - красна солнышка  до  закату.  Наезжает  на  избушку  на курьей ножке, об одном окошке.

- Избушка, избушка, обернись к лесу задом, ко мне передом! Мне не век вековать, а одну ночь ночевать.

Вдруг заржал конь, и под Иваном-царевичем конь  откликается.  Выходит на крыльцо баба-яга, старых лет, еще старее той.  Поглядела  -  конь  ее сестры, а седок чужестранный,  молодец  прекрасный...  Тут  Иван-царевич вежливо ей поклонился и ночевать попросился. Делать  нечего!  Ночлега  с собой не возят - ночлег каждому: и пешему и конному, и бедному и богатому.

Баба-яга все дело справила - коня убрала, а Ивана-царевича накормила, напоила и стала спрашивать, кто он да откуда и куда путь держит.

- Я, бабушка, такого-то царства, такого-то государства,  царский  сын Иван-царевич. Был у твоей младшей сестры, она послала к середней, а  середняя сестра к тебе послала. Дай свою голову моим могутным плечам, направь меня на ум-разум, как мне добыть у девицы Синеглазки живой  воды  и молодильных яблок.

- Так и быть, помогу я тебе,  Иван-царевич.  Девица  Синеглазка,  моя племянница, - сильная и могучая богатырка. Вокруг ее царства - стена три сажени вышины, сажень толщины, у ворот стража - тридцать богатырей. Тебя и в ворота не пропустят. Надо тебе ехать в середину ночи, ехать на  моем добром коне. Доедешь до стены - бей коня по бокам  плетью  нехлестанной.

Конь через стену перескочит. Ты коня привяжи и иди в сад. Увидишь яблоню с молодильными яблоками, а под яблоней  колодец.  Три  яблока  сорви,  а больше не бери. И зачерпни из колодца живой воды кувшинец  о  двенадцати рылец. Девица Синеглазка будет спать, ты в терем к ней не заходи, а  садись на коня и бей его по крутым бокам. Он тебя через стену перенесет.

Иван-царевич не стал ночевать у этой старухи, а сел на ее доброго коня и поехал в ночное время. Этот конь поскакивает, мхи-болота перескакивает, реки, озера хвостом заметает.

Долго ли, коротко ли, низко ли, высоко ли,  доезжает  Иван-царевич  в середине ночи до высокой стены. У ворот стража спит -  тридцать  могучих богатырей. Прижимает он своего доброго коня, бьет его плетью  нехлестанной. Конь осерчал и перемахнул через стену. Слез  Иван-царевич  с  коня, входит в сад и видит - стоит яблоня с серебряными листьями, золотыми яблоками, а под яблоней Молодец. Иван-царевич сорвал три яблока, а  больше не стал брать да зачерпнул из колодца живой воды кувшинец  о  двенадцати рылец. И захотелось ему самою увидать сильную, могучую богатырку, девицу Синеглазку.

Входит Иван-царевич в терем, а там спят: по одну сторону шесть  полениц - девиц-богатырок и по другую сторону шесть, а посредине разметалась девица Синеглазка, спит, как сильный  речной  порог  шумит.  Не  стерпел Иван-царевич, приложился, поцеловал ее и вышел... Сел на доброго коня, а конь говорит ему человеческим голосом:

- Не послушался ты, Иван-царевич, вошел в терем к девице  Синеглазке!

Теперь мне стены не перескочить.

Иван-царевич бьет коня плетью нехлестанной.

- Ах ты конь, волчья сыть, травяной мешок, нам здесь не  ночевать,  а голову потерять!

Осерчал конь пуще прежнего и перемахнул через стену, да задел об  нее одной подковой - на стене струны запели и колокола зазвонили.

Девица Синеглазка проснулась да увидала покражу:

- Вставайте, у нас покража большая!

Велела она оседлать своего богатырского коня и кинулась с двенадцатью поленицами в погоню за Иваном-царевичем.

Гонит Иван-царевич во всю прыть лошадиную, а девица Синеглазка  гонит за ним. Доезжает он до старшей бабы-яги, а у нее  уже  конь  выведенный, готовый. Он - со своего коня  да  на  этого  и  опять  вперед  погнал...

Иван-то царевич за дверь, а девица Синеглазка - в дверь и  спрашивает  у бабы-яги:

- Бабушка, здесь зверь не прорыскивал ли?

- Нет, дитятко.

- Бабушка, здесь молодец не проезживал ли?

- Нет, дитятко. А ты с пути-дороги поешь молочка. " - Поела бы я, бабушка, да долго корову доить.

- Что ты, дитятко, живо справлю...

Пошла баба-яга доить корову - доит, не торопится. Поела девица Синеглазка молочка и опять погнала за Иваном-царевичем.

Доезжает Иван-царевич до середней бабы-яги, коня сменил и опять  погнал. Он - за дверь, а девица Синеглазка - в дверь:

- Бабушка, не прорыскивал ли зверь, не проезжал ли добрый молодец?

- Нет, дитятко. А ты бы с пути-дороги поела блинков.

- Да долго печь будешь.

- Что ты, дитятко, живо справлю...

Напекла баба-яга блинков - печет, не торопится. Девица Синеглазка поела и опять погнала за Иваномцаревичем.

Он доезжает до младшей бабы-яги, слез с коня, сел на своего коня  богатырского и опять погнал. Он - за дверь, девица Синеглазка - в дверь  и спрашивает у бабы-яги, не проезжал ли добрый молодец.

- Нет, дитятко. А ты бы с пути-дороги в баньке попарилась.

- Да ты долго топить будешь.

- Что ты, дитятко, живо справлю...

Истопила баба-яга баньку, все изготовила. Девица  Синеглазка  попарилась, обкатилась и опять погнала в сугон. Конь ее с горки на горку  поскакивает, реки, озера хвостом заметает. Стала она Ивана-царевича  настигать.

Он видит за собой погоню: двенадцать богатырок с тринадцатой -  девицей Синеглазкой - ладят на него наехать, с плеч голову  снять.  Стал  он коня приостанавливать, девица Синеглазка наскакивает и кричит ему:

- Что ж ты, вор, без спросу из моего колодца пил да колодец не  прикрыл!

А он ей:

- Что же, давай разъедемся на три прыска [34] лошадиных,  давай  силу пробовать.

Тут Иван-царевич и девица Синеглазка заскакали на три прыска  лошадиных, брали палицы боевые, копья долгомерные, сабельки острые. И  съезжались три раза, палицы поломали, копья-сабли исщербили -  не  могли  друг друга с коня сбить. Незачем стало им на добрых конях разъезжаться,  соскочили они с коней и схватились в охапочку.

Боролись с утра до вечера - красна солнышка до закату. У  Ивана-царевича резва ножка подвернулась, упал он на сыру землю. Девица  Синеглазка стала коленкой на его белу грудь и вытаскивает кинжалище булатный -  пороть ему белу грудь.

Иван-царевич и говорит ей:

- Не губи ты меня, девица Синеглазка, лучше  возьми  за  белые  руки, подними со сырой земли, поцелуй в уста сахарные.

Тут девица Синеглазка подняла Ивана-царевича со сырой земли и поцеловала в уста сахарные. И раскинули они шатер в чистом  поле,  на  широком раздолье, на зеленых лугах. Тут они гуляли три дня и три ночи. Здесь они и обручились и перстнями обменялись. Девица Синеглазка ему говорит:

- Я поеду домой - и ты поезжай домой, да смотри  никуда  не  сворачивай... Через три года жди меня в своем царстве.

Сели они на коней и разъехались... Долго ли, коротко ли, не скоро дело делается, скоро сказка сказывается - доезжает Иван-царевич до росстаней, до трех дорог, где плита-камень, и думает:

"Вот нехорошо! Домой еду, а братья мои пропадают без вести".

И не послушался он девицы Синеглазки, своротил на ту дорогу, где  женатому быть... И наезжает на терем под  золотой  крышей.  Тут  под  Иваном-царевичем конь заржал, и братьевы кони  откликнулись.  Кони-то  были одностадные...

Иван-царевич взошел на крыльцо, стукнул кольцом - маковки  на  тереме зашатались, оконницы покривились. Выбегает прекрасная девица.

- Ах, Иван-царевич, давно я тебя поджидаю! Иди со мной хлеба-соли откушать и спать-почивать. Повела его в терем и стала потчевать.  Иван-царевич не столько ест, сколько под стол кидает, не столько пьет,  сколько под стол льет. Повела его прекрасная девица в спальню.

- Ложись, Иван-царевич, спать-почивать. А Иван-царевич столкнул ее на кровать, живо кровать повернул, девица и полетела в подполье, в яму глубокую.

Иван-царевич наклонился над ямой и кричит:

- Кто там живой?

А из ямы отвечают:

- Федор-царевич да Василий-царевич.

Он их из ямы вынул - они лицом  черны,  землей  уж  стали  порастать.

Иван-царевич умыл братьев живой водой - стали они опять прежними.

Сели они на коней и поехали... Долго ли, коротко ли, доехали до росстаней. Иван-царевич и говорит братьям:

- Покараульте моего коня, а я лягу отдохну. Лег на шелковую  траву  и богатырским сном заснул. А Федор-царевич и говорит Василию-царевичу:

- Вернемся мы без живой воды, без молодильных яблок - будет нам  мало чести, нас отец пошлет гусей пасти.

Василий-царевич отвечает:

- Давай Ивана-царевича в пропасть спустим, а эти вещи возьмем и  отцу в руки отдадим.

Вот они у него из-за пазухи вынули молодильные яблоки и кувшин с  живой водой, а его взяли и бросили в пропасть. Иван-царевич летел туда три дня и три ночи.

Упал Иван-царевич на самое взморье, опамятовался и видит: только небо и вода, и под старым дубом у моря птенцы пищат - бьет их погода.

Иван-царевич снял с себя кафтан и птенцов покрыл, а сам  укрылся  под дуб.

Унялась погода, летит большая птица Нагай. Прилетела, под дуб села  и спрашивает птенцов:

- Детушки мои милые, не убила ли вас погодушканенастье?

- Не кричи, мать, нас сберег русский человек, своим кафтаном укрыл.

Птица Нагай спрашивает Ивана-царевича:

- Для чего ты сюда попал, милый человек?

- Меня родные братья в пропасть бросили за молодильные яблоки  да  за живую воду.

- Ты моих детей сберег, спрашивай у меня, чего хочешь: злата ли,  серебра ли, камня ли драгоценного.

- Ничего, Нагай-птица, мне не надо: ни злата, ни  серебра,  ни  камня драгоценного. А нельзя ли мне попасть в родную сторону?

Нагай-птица ему отвечает:

- Достань мне два чана - пудов по двенадцати - мяса.

Вот Иван-царевич настрелял на взморье гусей, лебедей, в два чана поклал, поставил один чан Нагайптице на правое плечо, а другой чан - на левое, сам сел ей на хребет. Стал птицу Нагай кормить, она поднялась и летит в вышину.

Она летит, а он ей подает да подает... Долго ли, коротко ли так летели, скормил Иван-царевич оба чана. А птица Нагай опять оборачивается. Он взял нож, отрезал у себя кусок с ноги и Нагай-птице  подал.  Она  летит, летит и опять оборачивается. Он с другой ноги срезал мясо и  подал.  Вот уже недалеко лететь осталось. Нагай-птица опять оборачивается. Он с груди у себя мясо срезал и ей подал.

Тут Нагай-птица донесла Ивана-царевича до родной стороны.

- Хорошо ты кормил меня всю дорогу, но слаще последнего кусочка отродясь не едала.

Иван-царевич ей и показывает раны. Нагай-птица рыгнула, три куска вырыгнула:

- Приставь на место. Иван-царевич приставил - мясо и приросло к  костям.

- Теперь слезай с меня, Иван-царевич, я домой полечу.

Поднялась Нагай-птица в вышину, а Иван-царевич пошел путем-дорогой на родную сторону.

Пришел он в столицу и узнает,  что  Федор-царевич  и  Василий-царевич привезли отцу живой воды и молодильных яблок и царь исцелился:  по-прежнему стал здоровьем крепок и глазами зорок.

Не пошел Иван-царевич к отцу, к матери... В ту пору за тридевять  земель, в тридесятом царстве сильная богатырка Синеглазка родила двух  сыновей. Они растут не по дням, а по часам. Скоро сказка  сказывается,  не скоро дело делается - прошло три года. Синеглазка взяла сыновей, собрала войско и пошла искать Ивана-царевича.

Пришла она в его царство и в чистом поле, в широком раздолье, на  зеленых лугах раскинула шатер белополотняный.  От  шатра  дорогу  устелила сукнами цветными. И посылает в столицу царю сказать:

- Царь, отдай царевича. Не отдашь - все царство потопчу, пожгу,  тебя в полон возьму.

Царь испугался и посылает старшего - Федора-царевича. Идет  Федор-царевич по цветным сукнам, подходит к шатру белополотняному. Выбегают  два мальчика:

- Матушка, это не наш ли батюшка идет?

- Нет, детушки, это ваш дяденька.

- А что прикажешь с ним делать?

- А вы, детушки, угостите его хорошенько. Тут эти двое пареньков взяли трости и давай хлестать Федора-царевича пониже спины. Били, били,  он едва ноги унес.

А Синеглазка опять посылает к царю:

- Отдай царевича...

Пуще испугался царь и посылает среднего - Василия-царевича. Он подходит к шатру. Выбегают два мальчика:

- Матушка, это не наш ли батюшка идет?

- Нет, детушки, это ваш дяденька. Угостите его хорошенько.

Двое пареньков опять давай дядю тростями чесать.  Били,  били,  Василий-царевич едва ноги унес. Синеглазка в третий раз посылает к царю:

- Ступайте, ищите третьего сынка, Ивана-царевича. Не  найдете  -  все царство потопчу, пожгу. Царь еще пуще испугался, посылает за  Федоромцаревичем и Василием-царевичем, велит им найти брата, Ивана-царевича.  Тут братья упали отцу в ноги и во всем повинились: как у сонного Ивана-царевича взяли живую воду и молодильные яблоки, а самого бросили в пропасть.

Услышал это царь и залился слезами. А в ту пору Иван-царевич сам идет к Синеглазке...

Подходит он к белополотняному шатру. Выбегают два мальчика:

- Матушка, матушка, к нам кто-то идет... А Синеглазка им:

- Возьмите его за белые руки, ведите в шатер. Это ваш родной батюшка.

Он безвинно три года страдал. Тут Ивана-царевича взяли за  белые  ручки, ввели в шатер. Синеглазка его умыла и причесала, одежду на нем сменила и спать уложила...

На другой день Синеглазка и Иван-царевич приехали во дворец. Тут  начался пир на весь мир - честным пирком да и за свадебку. Федору-царевичу и Василию-царевичу мало было чести, прогнали их со двора - ночевать  где ночь, где две, а третью и ночевать негде...

Иван-царевич не остался здесь, а уехал с  Синеглазкой  в  ее  девичье царство.

Тут и сказке конец.