Когда я вернулась в деревню, было около полудня. Оказывается, я беседовала с удивительным старцем по крайней мере три часа.
Кау суетился возле плиты.
— Сегодня мы с тобой будем обедать вдвоем,— сказал он.— У соседки свадьба, мама пошла помочь ей и к обеду не придет.
Он послал меня в огород за перечными листьями.
— Перечные листья нужны для супа с лягушачьим мясом,— объяснил Кау.— Ты когда-нибудь ела такой суп?
— Что ты! — ответила я.
— Ну и зря! — сказал Кау.— Суп с лягушачьим мясом — очень вкусное блюдо. У нас ведь съедобных лягушек называют полевыми курочками.
Когда я принесла перечных листьев, мы с Кау уселись возле плиты, на которой стоял глиняный котелок. В котелке кипело и булькало. Кау объяснил мне, что рыбу, крабы, угря, лягушачьи лапки лучше готовить в глиняном котелке, а не в медном или алюминиевом, потому что глина отбивает неприятные запахи.
— У нас в деревне очень любят суп с крабами, угрем и лягушачьими лапками, но надо знать, какую зелень, какие специи класть в такие супы,— сказал Кау.— Самое главное — это чтобы суп был горячий, только что с огня. Откроешь крышку — из котелка пар пойдет, запахнет разными травками и корешками. Вот что по душе крестьянину. Ну а теперь смотри...
С этими словами Кау открыл крышку котелка. В кипящей воде я увидела кусочки белого лягушачьего мяса и какие-то корешки. Кау заправил суп ложкой соевого соуса, потом бросил в него горсть мелко нарезанных перечных листьев, убрал котелок с огня и плотно закрыл крышкой. Теперь осталось положить в пиалы рис и приступить к трапезе.
Кау снова открыл крышку котелка и стал угощать меня супом, от которого исходил приятный аромат. Лягушачьи лапки оказались на редкость нежными и вкусными. Правда, я не привыкла есть суп, в котором так много перца, и даже закашлялась.
Пообедав, Кау тут же ушел по делам, а я осталась в доме одна. Я слушала, как точит дерево жучок-древоточец, как цокают язычками гекконы, и думала о своем. Я перебирала в памяти подробности встречи с удивительным стариком, который пас уток. Какие у него добрые и мудрые глаза! «Будь мужественной, малышка, и уверенно иди к своей цели!» — вспомнила я его напутствие.
Я пойду к своей цели. Но какой путь избрать мне сейчас? Бесполезно пытаться поступить в школу в каком-нибудь отдаленном уезде нашей провинции: с моей характеристикой меня нигде не примут. Остаться в родном городе и каждый день видеть, как мои товарищи идут с книжками в школу? Нет, этого я не перенесу. О моем поступке не скоро забудут, меня еще долго будут терзать нравоучениями. Поехать к бабушке в деревню, где я считаюсь примером для подражания? Ну уж нет... Пойти работать на какую-нибудь фабрику? А кто меня возьмет на работу? Ведь для этого я еще слишком мала. И вдруг я подумала: «Как я могла забыть про отца? Вот кто меня защитит!» Отца я всегда очень любила, но погранзастава, на которой он служит, так далеко отсюда, что его не позовешь на помощь в трудную минуту. Почему я вдруг вспомнила об отце только сейчас? А, понятно: с улицы донесся плач какого-то сорванца. Он звал на помощь своего отца: другой сорванец, его же приятель, расквасил ему нос. У меня, как и у этого сорванца, тоже есть отец, мне тоже позарез нужна его помощь. «Папа, папочка, мне так плохо сейчас,— чуть не закричала я.— Папочка, посоветуй: что мне делать? Ты ведь любишь свою маленькую дочурку? Ты не дашь ее в обиду?» Как только отец услышит от меня эти слова, он крепко прижмет меня к своей груди и скажет: «Дорогая моя дочурка, моя маленькая Бе, разве я могу дать тебя в обиду? Я не брошу тебя в беде».
Приезжая в отпуск, отец всегда был со мною очень ласков. Ему хотелось меня обнять, приласкать, а я вырывалась из его рук и убегала к своим друзьям: мне не терпелось похвалиться отцовскими подарками. Я с гордостью показывала им коготь тигра, который висел на шнурочке у меня на шее, что не мешало мне, между прочим, выговаривать отцу за то, что он курит крепкий табак.
Мама ругала меня:
— Ты плохая дочь!
А отец лишь улыбался своей доброй улыбкой и говорил:
— Моя маленькая Бе, пойдешь со мной на речку? Давай искупаемся! Мама писала, что ты научилась запросто переплывать на тот берег. Какая ты у меня молодчина! На нашей заставе все знают, что моя дочурка отлично плавает. Давай посмотрим, кто из нас быстрее доплывет до того берега?
Увы! Отец не часто приезжал домой, а если и приезжал, то ненадолго, и эти счастливые мгновения нельзя было продлить. Интересно, что он сейчас делает на своей погранзаставе среди гор и лесов? Неужели сердце ему не подсказывает, что его дочурка попала в беду, что ей нужна его помощь?
— Папа, папочка! А он дерется...
И теперь я уже больше не сомневалась: надо ехать к отцу! Я пробуду у него до конца лета. Мы с ним решим, что делать дальше— в новом учебном году. Я должна набраться мужества и отправиться в далекое путешествие. Я обязательно разыщу погранзаставу, на которой служит отец. «Отец! — закричу я.— Иди встречай свою маленькую Бе!» Отец выбежит мне навстречу. «Уж не сон ли это? — радостно скажет он.— Как это ты догадалась приехать ко мне? Ну и молодчина!»
По-другому я просто не могла представить себе встречу с отцом. На душе у меня вдруг стало легко-легко. Размечтавшись о том, как я приеду к отцу на границу, я незаметно заснула, счастливая и умиротворенная.
Когда я проснулась, было около пяти часов. Уже пришла мама маленького рыбака, она принесла клейкий рис.
— Половину съешь сама, а половину оставь для Кау,— сказала она.— Я порядком устала, зато сыта. Не хочется возиться с ужином.
Рис, сваренный с плодами спелой бальзамки, был очень хорош. Поев, я побежала к реке: в условленном месте я должна была ждать мою верную Лоан. Она пришла минут через пять.
— Как мама? Ей лучше? — спросила я.— Почему у тебя такой унылый вид?
— Маме лучше. Из деревни приехали два маминых брата, они явились к капралу Кану и потребовали, чтобы он вернул ей деньги за дом, но капрал Кан с бранью выставил их вон.
Тогда они стали грозиться, что спалят дом капрала. Дело дошло до того, что кто-то вызвал милицию. В общем, пахнет большим скандалом. Мне очень стыдно за маму и ее братьев.
— Взрослые часто ссорятся и даже затевают драки! — попыталась я утешить подругу.— Они разберутся сами.
Мне не терпелось поделиться с Лоан моими планами. Когда я сказала ей о моем решении, она против всякого ожидания завизжала от восторга. А я-то боялась, что Лоан начнет меня отговаривать!
— Мы поедем вместе! — радостно воскликнула она.— Ты ведь возьмешь меня с собой, да? Здорово придумано!
Я покачала головой:
— Нет, тебе нельзя никуда ехать. Ты должна хорошо закончить учебный год.
— Разве я теперь могу спокойно учиться? Ты превратилась в бродягу, мама лежит в больнице, да тут еще этот скандал... О нем говорит весь город. Мне стыдно смотреть людям в глаза. Даже папашу Тхе я теперь обхожу стороной.
— Не глупи! Как можно ни с того ни с сего бросить школу! Так поступают только сумасшедшие.
— Не надо меня отговаривать,— сказала Лоан и упрямо тряхнула головой.— Я поеду с тобой! Ты всегда мною командовала, я всегда тебе подчинялась. Но на этот раз пусть будет по-моему.— Не успела я ответить, как Лоан пригрозила мне: — Если ты не возьмешь меня с собой, я расскажу твоей маме, где ты прячешься. Поняла? Так что решай.
Никогда еще Лоан не давала мне такого отпора: мне и в голову не могло прийти, что она может быть такой упрямой. Тогда я подумала: пожалуй, надо ей уступить, да и вдвоем куда веселей.
— Ладно, пусть будет по-твоему,— сказала я примирительным тоном.— Но если тебе придется очень трудно, пеняй на себя. Слышишь?
Лоан ужасно обрадовалась и с готовностью сказала:
— Обещаю тебе... Обещаю, что...
Но я не дала ей договорить:
— Ты до сих пор не объяснила мне, откуда у тебя взялись такие большие деньги — целых двести донгов! Если они достались тебе нечестным путем, их надо немедленно вернуть.
Лоан слегка оторопела, потом тяжело вздохнула.
— Когда мама надумала продать дом,— сказала Лоан,— мой дядя, младший брат моего отца, слезно просил ее не делать этого, потому что земля, на которой мама построила дом, раньше принадлежала родителям моего отца, она досталась отцу по наследству. Но мама и слушать не стала дядю. Дядя пожаловался мне и попросил меня придумать что-нибудь: надо, чтобы он получил свою долю из тех денег, которые мама должна была выручить от продажи дома. Он хотел поставить алтарь для поминовения души своего усопшего брата, моего отца . Дядя говорил, что по слабости здоровья — он у нас инвалид — ему не под силу тягаться с таким пройдохой, как капрал Кан. Тогда я решила разузнать, где капрал Кан прячет деньги. Как-то раз я выследила старшего сына капрала Кана в тот момент, когда он, крадучись, направлялся к баньке. Озираясь по сторонам, он сунул под черепицу какой-то сверток. Я сразу догадалась, что в свертке — деньги. Сыновья капрала Кана постоянно крадут у него деньги — это я давно заметила. Когда этот мерзкий тип ушел из дому по своим делам, я достала сверток и спрятала в другом месте. Обнаружив пропажу, он долго крутился возле баньки, но поднять шум не решился. Эти деньги я хотела отдать дяде, но сейчас они нужнее тебе...
Я слушала Лоан с болью в сердце, потому что хорошо помнила ее отца, который работал в мастерской механиком. Какой это был добрый человек! Красивый и сильный. Почему он так рано, так неожиданно ушел из жизни? Я помню, какие у него были крепкие руки. Он часто подбрасывал Лоан в воздух. И меня тоже. Мне так нравилась его белозубая улыбка. Он любил играть с нами в лошадки. Лошадкой, конечно, был он сам. Помню, как мы с Лоан залезали ему на спину и понукали: «Но-о! Но-оЬ Разве справедливо, что хорошие люди умирают так рано? Его брат был деревенским кузнецом. Он получил увечье и стал сильно хромать. К несчастью, он очень стыдился своей хромоты. Если какой-нибудь сопливый мальчишка или, что еще хуже, деревенская девчонка обзывали его хромоножкой, он ужасно смущался и краснел. Куда такому человеку тягаться с капралом Каном! Представляю, как он горюет из-за того, что земля, доставшаяся его покойному брату по наследству, уплыла в чужие руки. Тем более что брат пролил на этой земле немало пота.
Лоан прервала мое молчание:
— Ну что ты скажешь?
— Ладно, будем считать, что эти деньги принадлежали твоему отцу,— сказала я, тяжело вздохнув.— Нам они очень пригодятся... А алтарь для поминовения твоего отца мы все равно поставим.
После этого мы с Лоан стали обсуждать, какие вещи нам надо приготовить для нашего будущего путешествия. Прежде всего следует взять одежду, особенно теплые брюки, потому что в горах бывает очень холодно. Лоан должна разыскать у меня в доме конверт с адресом отца, адрес надо переписать. Мама однажды ездила к отцу на погранзаставу, мне тогда было девять лет. Лоан придется купить для меня полотенце, зубную щетку, зубную пасту, а для моего отца — табак, мятные пастилки, цукаты, нитки и иголки, конверты с марками, бумагу. Потом надо утащить из дома алюминиевый котелок,— на случай, если нам придется готовить себе еду.
Я сказала Лоан:
— Даю тебе на все три часа. Успеешь? Ровно в девять часов жди меня на этом месте: нам ведь надо еще откопать наш клад. В путь отправимся завтра утром. Понятно?
Лоан слушала меня, затаив дыхание. В глазах у нее появился лихорадочный блеск. У меня тоже дрожали коленки: впервые в жизни я отправляюсь в такое далекое путешествие. Лоан побежала в город, а я вернулась в дом к Кау, попросила у него листок бумаги и написала письмо маме.
«Дорогая мамочка!
Я причинила тебе массу страданий и очень переживаю. Прости меня, мамочка! Завтра я отправляюсь в дальний путь. Мне придется надеяться только на себя, на свое мужество. Верь мне, мамочка: я снова стану хорошей дочерью и любимицей папаши Тхе. Не бойся за меня. Что бы ни случилось, я останусь такой же честной и прямой.
Не болей и не переживай за меня. Я уверена, что мои друзья меня не забудут. Передай от меня наилучшие пожелания всей нашей родне.
Твоя дочь By Тхи Бе. P.S. Лоан едет со мной. Скажи тете Лыу, чтобы она не беспокоилась за нее».
Я сложила листок бумаги вчетверо и положила в карман брюк. Потом достала пачку денег, которую мне дала Лоан, вынула из нее тридцать донгов и сунула под подушку, лежавшую на кровати Кау. После этого я пошла к реке — ее мы ласково называли Зеленой речкой. Сейчас придет Лоан, и мы отправимся на остров. Завтра на рассвете мы пойдем на станцию, что в пяти километрах от города, и сядем в поезд — в городе мне появляться нельзя. Там же, на той станции, я опущу письмо. Мама получит его, когда мы будем уже далеко.
«О небо! — воскликнет мама.— Глупая моя малышка, как ты могла оставить свою маму одну? Где ты сейчас, куда ты уехала?» Мама заплачет и уронит голову на стопку ученических тетрадей.
«Мамочка, я не так глупа, как тебе кажется. Не бойся за меня: я не пропаду, не затеряюсь в этой жизни»,— мысленно сказала я маме и почувствовала, как по моим щекам потекли слезы.
Прощай, Зеленая речка! Я тебя никогда не забуду. Прощай, остров Золотой Цветок, хранитель наших сокровищ и наших детских секретов! Прощай, родной город! Пусть вас минуют беды и печали — я так люблю вас. Пожелайте и мне удачи. Завтра я отправлюсь в далекое путешествие, которое, конечно, не обойдется без приключений.